То ли от скуки, то ли от избытка свободного ума, но однажды Ерхадин, находясь в Емене, взял ровную доску и принялся показывать Барриэт знаки письма. Её так позабавили и заинтересовали загадочные значки, что она не успокоилась, пока не выдавила из него все, что он знал. Ерхадину пришла мысль, что для королевства будет польза от письма, и он принялся учить своих воинов. Но вскоре устал, так как пришлось заколачивать знания плёткой, и уроки превратились в истязания.
Тут снова помог Варевот, который, как и Барриэт, схватывал всё на лету. Он испросил разрешение у Ерхадина набирать способных детей, чтобы учить их с детства волшебству и письму, а когда вырастут — отправлять на службу королю. Ерхадину мысль понравился, и он, порывшись в прошлом, извлёк оттуда название такого обучения — «академия». Так, от скуки Ерхадина, в королевстве появилась Академия Маргов.
У змея по всем шеям и хвостам пошёл роговой гребешок, он явно заматерел, хотя втрое увеличившийся ум не возрос качественно. Его физическое изменение доставляло ему неизменное удовольствие, и он хвастался своими появившимися гребешками перед всеми, кто попадался на пути.
В последнее время король очень мало спал: стоило ему закрыть глаза, как в голове возникала картина Всадника и медной лошади под ним, на которую вскакивал Ерхадин и кричал: «Гони!» — но Всадник поворачивал к нему усатую голову и демонически хохотал, заползая ему внутрь. Ерхадин откидывался назад, чтобы спрыгнуть, и едва успевал отпрянуть от зубастой пасти огромного чудовища, всего покрытого роговыми гребешками, так похожими на украшение Гарика. Чувство неотвратимости и безысходности заполняло всю душу, и он просыпался в холодном поту, а Барриэт долго прижимала его голову к себе, гладила и успокаивала, и в её руках он умиротворённо засыпал.
Емен казался прозрачным и хлипким и Ерхадин почему-то всегда бросал взгляд на север, где мрачной, но надёжной стеной стояли горы, ещё не достигшие той высоты, чтобы их вершины побелели от снега, но достаточной, чтобы остановить любого врага.
Его всегда манило туда, и однажды зимним утром Ерхадин вышел на улицу и позвал с собой Парабаса:
— Полетели?
Они взгромоздились на отяжелевшего Гарика, и он грузно взлетел.
— Куда, — оборачиваясь, спросил Горелый.
— Не твоё дело, — огрызнулся на него Парабас, щурясь на Ерхадина.
— Может тебя съесть? — поделился с ним мыслью Горелый, рассматривая его с гастрономическим уклоном.
— Зачем же, — возразила Горелла, оборачиваясь, — славный мальчик.
— Летим вон туда, — оборвал их спор Ерхадин, мазнув рукой в сторону севера.