Тебе, Ося, я принесла конструктор. Он большой и красивый, я его не разворачивала и до сих пор не знаю, что это такое. Ты мне однажды сказал, что из Киева приедет твой дядя и привезет конструктор. Ты его ждал, и я тоже, потому что очень хотелось увидеть конструктор. Но дядя не приехал, а я пришла. На.
Ты, Колька, получай колбасу и сало в белой тряпке. Скажи матери, чтобы заняла наш сарай, там яма в полу, как погреб, там если сало и колбаса будут лежать — надолго хватит.
А тебе, Мишка-маленький, конфеты. Бери вместе с мешком. Всем дай, ты добрый, а то не поднимешь мешок…
Я пыталась втиснуть в конце мечты радость и ликование. Все уносят дары из мешка домой, возвращаются и бегут за мной, счастливые и благодарные. Я — впереди, а за мной — они, от ворот — к сараю, от сарая — к воротам. Но мечта не соглашалась с таким финалом. Лидка, Ося, Коля и Миша-маленький не могли двинуться с места, стояли столбом, потрясенные моей добротой и любовью.
Мечта вела меня каждый вечер из детского сада к воротам покинутого двора. Мешок давил спину, сердце стучало. Прижавшись к кирпичному выступу соседнего дома, я видела иногда во дворе Кольку или Мишу-маленького. Я хотела их увидеть всех вместе, но Ося в это время делал уроки, а Лидка помогала матери, которая работала в школе уборщицей.
Однажды, когда я вот так стояла и смотрела на пустой двор, меня тронул за плечо Игнат. Я подняла голову и увидела старого, совсем незнакомого человека. У него была короткая лохматая борода, проваленные щеки и глаза Игната, черные, жгучие, под густыми бровями. Он был, наверное, страшен, но я не испугалась. Он спросил, что я здесь делаю, почему не иду домой. Я что-то ему ответила.
— Пошли, провожу тебя, — сказал Игнат, — это же такая даль, а уже темнеет.
Я не сказала ему, что живу у Люды. Я помнила, что ему не надо знать, где она живет.
Мы шли и шли, по прямой дороге, лес то обступал ее вплотную с двух сторон, а то отодвигался, и тогда справа серебрилась под луной река. Нам никто не попался навстречу, никто не обогнал. Игнат шел молча, потом, на середине пути, запел: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…» Эту песню и я знала от начала до конца. Зимой в детском саду был праздник Пушкина, и мы разучивали его песни. Я случайно тогда услыхала, как инспектор из районо за неплотно прикрытой дверью ругала нашу заведующую:
— Какой праздник? Что вы назвали праздником! Это же сто лет, как его застрелили.
У военного городка, возле будки часового, Игнат сказал мне:
— Я тебя не знаю. Я тебя случайно встретил на дороге. А то тебя не пропустят.