Прерывая затянувшуюся паузу, Фифи, будто в желании продолжить пьесу, сказала:
— Верно, там все травились грибами.
Ее слова прозвучали приглашением к следующей реплике, и доктор Эйве ее произнес:
— Не забывайте: кино и реальная действительность — разные вещи. Мне, например, еще не приходилось слышать, чтобы кто-то из деревенских жителей отравился грибами. Обычно это удел городских грибников-новичков, а также мнимых знатоков, отправляющихся в лес со справочниками Грибы в Болгарии. Вы, может быть, слышали, как одна профессорская семья из Софии…
— Слышали, слышали, — перебила его Вэ Петрова. — Об этой истории рассказывают лет десять, мне от нее уже плохо делается. Давайте лучше послушаем, что обо всем этом думает наш Профессор.
Она имела в виду меня, хотя до звания профессора мне так же далеко, как до Луны. Я всего-навсего выпускник юридического факультета, приехавший в дом отдыха, чтобы писать дипломную работу.
— Жизнь человека — вещь хрупкая, — глубокомысленно заметил я. — В судебной практике известны самые невероятные случаи лишения кого-то жизни. Но проблема не в том, чем и как отравлен человек, а кем и почему, если вообще был отравлен, чему я не очень-то верю. В момент эксгумации это невозможно установить. Необходимо сделать лабораторные анализы, а для этого нужно время.
— Правильно, — послышалось из прихожей, и все мы повернулись на голос. В полутьме вошедшего не было видно, но голос был знаком: он принадлежал директору дома отдыха, который шел к камину. — Был ли он отравлен и вообще была ли его смерть насильственной — об этом будет известно завтра. Пока еще ничего не установлено.
Он щелкнул на ходу выключателем. Над нашими головами вспыхнул свет, и мягкая, как кошачье мурлыканье, интимность обстановки тут же испарилась. Директор включил телевизор, проявляя трогательную заботу о том, чтобы мы не пропустили выпуск новостей. Доктор Эйве кивнул в сторону шахматной доски:
— Сыграем?
Но Леля улыбнулась ему своей подкупающе ласковой улыбкой:
— Мы с Профессором пойдем подышим воздухом.
Когда мы повернулись к выходу, я просто физически ощутил, как мне в затылок нацелены семь дул снайперских винтовок. До этого Леля никогда еще не позволяла себе такой интимности, и поэтому, как только мы оказались на улице, я спросил:
— В чем дело, моя радость?
Ветер стих и дождь перестал, но было очень холодно.
— Не хочешь немножко прогуляться? — В такую погоду?
— А что в ней особенного — погода как погода!
— Хорошо, — сказал я. — Выбирай направление! В сторону леса или в сторону села?
— Да все равно, — Леля прижалась ко мне. — Просто мне захотелось убраться из этой заплесневелой компании.