Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни (Ямской) - страница 78
В лучшие квартиры дома, который и поныне значится под номером шесть, заселили знатных людей Страны Советов — народного артиста СССР, орденоносца Б. Ливанова; выдающегося кардиолога, известного кремлевского врача Я. Этингера, бывшую участницу легендарных чапаевских атак М. Попову, вошедшую в эпос Гражданской войны и народные анекдоты под именем Анка-пулеметчица, и многих других.
Тем же, кто был попроще и посомнительнее, выделили тоже неплохую, но площадь поскромнее. Некоторых из жильцов в самый пик Большого сталинского террора в 1937 году увезли отсюда в тюремных «воронках». Жен и детей отправили в специальные лагеря для родственников «врагов народа». А тех немногих, кому посчастливилось остаться в своих осиротевших гнездах, уплотнили, периодически то подселяя, от отселяя к ним самых разнообразных жильцов.
Именно в том, не к ночи помянутом, страшном 1937 году в полуподвальном помещении дома № 6 распахнул свои совсем не для всякого встречного-поперечного гостеприимные двери ресторан «Арагви».
Попасть в него было все равно что вдруг каким-то чудесным образом на несколько часов перенестись в Тбилиси. Но при этом почему-то оказаться в окружении грузин исключительно «московского разлива». Они несуетливо располагались под низкими, расписанными художником Тоидзе сводами общего зала. И, чинно приступив к трапезе, совершали нечто совершенно отличное от того, как это обычно бывает у нас. А именно долго и замечательно тостовали. Пили из рога, не опрокидывая его в себя одним махом, а медленно, но неуклонно осушая до дна. Мечтательно вслушивались в мелодии, которые, словно поток небольшого горного водопада, лились и журчали с внутреннего балкона, где располагался маленький оркестрик. Потом начинали петь сами. И тогда создавалось ощущение, что вы совсем не в центре огромного города, не в закрытом помещении так называемого большого зала, зажатого между залом малым и чередой отдельных кабинетов, а где-то у них в гостях на берегу быстрой горной реки. Официанты в национальных костюмах, что хлопотали вокруг посетителей, только дополняли это впечатление. Они разносили по залу дымящиеся шашлыки. И этот аромат вносил еще одну характерную струю в общую атмосферу этого заведения, в котором царило настроение какого-то особого грузинского жизнелюбия.
В Москве нигде ничего подобного долгие годы не было. В 1941–1945 годах «Арагви» оказался одним из немногих ресторанов, который не был, как другие, закрыт или перепрофилирован в рядовой пункт питания во время войны. Он фактически по-прежнему оставался рестораном высшего разряда — правда, закрытого типа, предназначенного для обслуживания «спецконтингента». И только ближе к Победе приоткрыл двери пошире. В ресторан стали пускать тех, кто был в состоянии оплатить свое пребывание по коммерческим ценам. Последние, конечно, «кусались». Но ведь и высшее качество гарантировалось. Причем не только потому, что так было заведено во всех «фирменных» московских заведениях. С «Арагви» тех лет спрос вообще был особый.