Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни (Ямской) - страница 86

На первую страницу

После каждого посещения «Арарата» мы возвращались на московские улицы, словно побывав у своих ереванских друзей дома. Никаких казенных общепитовских ощущений. Никакого неприятного послевкусия, остающегося после посещения обычного советского общепита. Никаких в нагрузку комплексов оттого, что «соседи» с недалекой от «Арарата» Лубянки что-то там занесли в свою фонотеку. Все, что они могли зафиксировать, — это то, что маленькая Армения в старинном центре столицы угощала нас за наличные. Но при этом явно с превышением над нашими весьма скромными чаевыми. Потому что совершенно бескорыстно, от всего сердца делилась своим теплом, добротой, умением работать, любить, дружить, радоваться жизни.

От нашего стола — вашему столу

О том же самом из опыта других. Зимой 1962 года в «Арарате» оказались два друга, два поэта: уже освоившийся в Москве Евгений Рейн и приехавший из Питера Иосиф Бродский. Последний — кое-как тогда перебивающийся переводами будущий нобелевский лауреат — еще не был вытолкнут из страны. Но его уже вовсю «прессовали». И чтобы хоть как-то уберечься, он нырнул в плотно заселенную гущу столичного «плавильного котла». Почти сразу же ноги сами привели обоих в «Арарат». И тут произошло то, что Рейн чуть позже оформил в стихах. Он написал:

Вдвоем — за столиком,
а третье место пусто,
И вот подходит к нам официант,
Подводит человека в грубой робе,
«Подвиньтесь» — подвигаемся,
А «третий» садится скромно
в самый уголок.
«Да он впервые
в этом заведеньи», —
Решает Бродский.
Я согласен с ним.
На нас он смотрит,
как на миллионеров,
И просит сыр сулгуни и харчо.
И вдруг решительно глядит на нас.
«Откуда вы?» —
«Да мы из Ленинграда». —
«А я из Дилижана — вот дела!»
И Бродский вдруг добреет.
Долгий взгляд
Его протяжных глаз вдвойне добреет.
«Ну, как там Дилижан?
Что Дилижан?» —
«А в Дилижане вот совсем неплохо,
Москва — вот ужас. Потерялся я.
Не ем вторые сутки. Еле-еле
Нашел тут ресторанчик
«Арарат». —
«Пока не принесли вам —
 вот сациви,
сулгуни — вот,
ты угощайся, друг!
Как звать тебя?» — «Ашот». —
«А нас Евгений, Иосиф —
мы тут тоже ни при чем».
И вдруг Ашот резиновую сумку
Каким-то беглым жестом
Открывает
И достает бутылку коньяку.
«Из Дилижана, вы не осудите!»
Кругом содом армянский.
Кто-то слева
Нам присылает вермута
бутылку.
Мы отсылаем «Айгешат» —
свою.
Но Бродскому не нравится
все это,
Ему лишь «третий лишний»
по душе.
А время — у двенадцати,
И нам пора теперь подумать о
ночлеге.
И тут Ашот протягивает руку,
Не мне, а Бродскому,
и Бродский долго-долго
Ее сжимает, и Ашот почему-то уходит.
Метель в Москве,
и огоньки на елках —
Следующая страница