«Усяньмянь» тебя забодай!
Впрочем, было чем поразить и тех, кто предпочитал покушать без всяких оговорок. Лично для меня сильным воспоминанием осталась утка «сянь-гу». Знатоки утверждали, что готовилась она примерно так же, как и утка по-пекински.
То есть опускалась в крутой кипяток тушка, во внутреннюю полость которой также предварительно закачивали воду. В результате в процессе приготовления хорошенько «загерметизированная» домашняя птица одновременно подвергалась как бы двойной «бане» — снаружи и изнутри. И потому просто изнемогала в собственном соку…
Еще одна «вкусовая краска» подаваемых в «Пекине» кушаний была связана с традиционной китайской приправой «усяньмянь». Сей неподражаемый гастрономический эксклюзив представлял собой разной степени остроты смесь, основную ядреность которой придавал японский перец. Все остальное — корица, имбирь, гвоздика (головки без ножек) и бадьян — смешивалось в равных пропорциях. Слегка сладковатая и одновременно приятно обжигающая своей остротой приправа не только «сопровождала» почти все предлагаемые в «Пекине» блюда из мяса и домашней птицы, но даже замешивалась в некоторые кондитерские изделия.
На первое все равно борщ
Понятное дело, что после приема такой крутой «усяньмяни» некоторые особо ретивые клиенты ощущали себя «драконами огнедышащими». И естественно, старались тут же притушить разгоравшийся внутри «пожар». Причем отнюдь не чаем с жасмином. А более привычными, испокон веку принятыми у русского человека способами. Например, интенсивным опрокидыванием в себя стопок со «Столичной».
И тут самое время поведать о еще одной тогдашней особенности «Пекина». Да и не только его. А почти всех функционирующих в Москве советской так называемых «национальных» ресторанов типа «Праги», «Берлина» (нынешнего «Савоя»), «Будапешта» и «Бухареста». Национальное в их меню обычно разбавляло сугубо отечественное. В том же «Пекине» местные блюда отнюдь не доминировали даже в середине 1950-х годов. То есть в самый разгар советско-китайской дружбы, когда на кухне, поражавшей наших специалистов какой-то особенной, совершенно недостижимой для советского общепита хирургической чистотой, колдовали приятно раскосые повара. А исходные продукты регулярно доставлялись прямо из Китая на легендарном железнодорожном экспрессе Москва — Пекин — Москва.
Однако отечественная публика заставляла считаться с ее неистребимой приверженностью к своей собственной, проверенной опытом многих поколений еде. Да и дружба, порочно замешенная на патологиях «экономики развитого социализма», временами давала осечки. Из-за чего поставки оригинального продукта прерывались. И тогда в ресторане «Гавана» единственным кубинским продуктом на столе оказывался тростниковый сахар. А в «Пекине» шел на ура совершенно потрясающий борщ, который там готовили во все времена, независимо от очередного поворота в отношениях между Москвой и Пекином.