Зено подался в седле и перехватил поводья.
— Если я не ошибаюсь, скоро вашего отца произведут в рыцари Большого креста ордена Бани.
От удивления Кассандра приоткрыла рот. Зено усмехнулся:
— Единственная причина, почему я помню все эти подробности, в том… — Зено почесал затылок, — что мне совсем недавно случилось вновь просматривать досье вашего отца. Конечно, это связано с предполагаемой наградой. — Он серьезно заглянул ей в лицо. — Это будет испытанием нашей дружбы. Вы не должны ни слова сообщать вашей семье.
Уголки губ девушки приподнялись в легкой улыбке.
— Вы ведь уже называли меня «Кэсси».
Она так забавляла его! Это удавалось очень немногим женщинам. Как ни странно, сочетание прогрессивных суфражистских взглядов и богемного духа оказалось весьма привлекательным.
— Будем считать, что коэффициент моего обаяния повысился.
Кэсси склонила голову, изображая задумчивость.
— В геометрической прогрессии, Зак.
Ноги у Кэсси слегка подгибались. После парилки, погружения в холодную воду и турецкого массажа она с удовольствием предоставила матери возможность выбрать темп для прогулки по Риджент-стрит.
— Мы с твоим отцом сегодня обедаем у Бернсайдов. Генриетта, конечно, подаст, как всегда, безвкусную телячью ногу и филе трески. Лично я собираюсь за чаем заранее подкрепиться пирожками и бутербродами, чтобы за столом выглядеть малоешкой.
— А я думала, ты порвала с Бернсайдами с тех пор, как он перестал делать пожертвования на больницу.
— Мой герой немного повыкручивал ему руки и заставил удвоить пожертвования и даже сделать взнос в Фонд помощи женщинам.
— Насколько я понимаю, вы с Эммелин не оставили мысль создать нечто вроде женского профсоюза?
— И очень скоро. Кстати, мы обе решили вписать своих дочерей в члены этой организации.
— Я буду с гордостью носить свой значок, — усмехнулась Кэсси.
На углу Сент-Джеймс-сквер они свернули к закусочным и вошли в кондитерскую «У Мадлен».
— Если наше движение когда-нибудь наберет силу, это случится лишь благодаря таким энтузиастам, как мистер Панкхерст и доктор Эрскин. Я не раз напоминала своим детям о благородной миссии этих людей.
Оливия опустилась на сиденье у столика в зеленом внутреннем дворике и вздохнула:
— Каждый раз, когда я решаю оставить твоего отца, он возвращает меня актом невиданного благородства и романтики.
Кассандра открыла элегантную папку с меню.
— Возьмем что-нибудь к чаю?
— И побольше.
Ее мать отложила свою папку в сторону.
После пары чашек горячего чая с бергамотом, нескольких канапе, булочки с лимонной глазурью и пирога с шоколадным кремом разговор свернул на любимую тему Оливии.