— Отец! Ты давно здесь?
Рамзес обнял дочь и долго не отпускал ее из своих объятий:
— Мне тебя не хватает, Меритамон.
— Фараон — супруг Египта, его дитя — весь народ. Имея более ста сыновей и дочерей, ты все еще вспоминаешь обо мне?
Он отстранился и любовался ею:
— «Царские дети»… Речь идет всего лишь о почетных титулах. Ты, дочь Нефертари, моя единственная любовь.
— Теперь твоя супруга — прекрасная Изэт.
— Ты меня в этом упрекаешь?
— Нет, ты правильно поступил. Она тебя не предаст.
— Ты приедешь в Пи-Рамзес?
— Нет, отец. Внешний мир мне скучен. Что может быть важнее исполнения обрядов? Каждый день я думаю о матери и о том, что осуществляю ее мечту. Я убеждена, что мое счастье питает ее вечность.
— Она передала тебе свою красоту и характер; у меня нет шанса убедить тебя?
— Никакого, ты это знаешь.
Он ласково взял ее за руки:
— Действительно никакого?
Она улыбнулась с очарованием Нефертари:
— Ты осмелишься мне приказать?
— Ты единственная, кому Фараон отказывается навязывать свою волю.
— Это не поражение, отец. В храме я буду полезнее, чем при дворе. Оживлять дух моих предков кажется мне наивысшим предназначением. Какой мир мы построим без связи с незримым?
— Играй же эту небесную музыку, Меритамон, Египту она понадобится.
Тревога сжала сердце Меритамон:
— Чего ты опасаешься, отец?
— Грозы.
— Разве ты не ее повелитель?
— Играй, Меритамон, играй и для Фараона; создавай гармонию, чаруй богов, завлекай их в наши земли. Вскоре разразится гроза, и она будет ужасающей.
Серраманна ударил кулаком по стене охранного помещения. Отвалился кусок штукатурки.
— Как это исчез?
— Исчез, господин, — подтвердил воин, которому поручили наблюдение за хеттом Урхи-Тешшубом.
Гигант сард схватил своего подчиненного за плечи, и несчастному, хотя он и не был слабаком, показалось, что тот его раздавил.
— Ты смеешься надо мной?
— Нет, господин, клянусь, нет!
— Значит, он ускользнул у тебя из-под носа?
— Он растворился в толпе.
— Почему ты не приказал объехать все дома квартала?
— Но Урхи-Тешшуб — свободный человек, господин. У нас нет причин преследовать его. Визирь обвинит нас в противозаконных действиях.
Серраманна зарычал, как бешеный бык, и отпустил подчиненного. Провинившийся был прав.
— Какие будут распоряжения, господин?
— Охрану Фараона удвоить. Первому, кто нарушит дисциплину, я вколочу его шлем в башку!
Воины личной охраны Рамзеса отнеслись к этой угрозе со всей серьезностью. Они знали, что в припадке ярости бывший пират способен привести ее в исполнение.
Чтобы укротить бешенство, Серраманна занялся метанием кинжалов по деревянной мишени. Исчезновение Урхи-Тешшуба не предвещало ничего хорошего. Снедаемый ненавистью хетт не преминет воспользоваться обретенной свободой как оружием против повелителя. Египта. Но когда и каким способом?