Фараон потерял троих самых дорогих ему людей, чья поддержка и любовь были беспредельны. Однако он должен был продолжать царствовать, управляя Египтом с той же верой и с тем же воодушевлением.
Рамзеса ожидала еще одна утрата, его покинули один за другим четвероногие друзья, два верных коня, храбрых на поле брани, лев Боец, неоднократно спасавший ему жизнь, и золотисто-рыжий пес Дозор, которые были мумифицированы. За ним последовал другой Дозор, потом третий…
Давно уже умер греческий поэт Гомер, закончивший свои дни в прекрасном саду Египта, созерцая любимое лимонное дерево. Рамзес с тоской вспоминал о беседах с автором Илиады и Одиссеи, влюбленным в цивилизацию фараонов.
После смерти Нефертари он хотел отказаться от власти в пользу старшего сына Ка, но его друзья воспротивились этому, напомнив царю, что фараон не принадлежит себе. Какими бы ни были страдания, он должен выполнять свое предназначение до конца дней. Так требовал Закон, и Рамзес, как и его предшественники, подчинился ему.
Здесь, в Храме Миллионов Лет, находился магический источник, покровительствовавший его правлению, здесь Рамзес черпал необходимые силы, чтобы править страной. Несмотря на то, что ему предстояла важная церемония, фараон задержался в залах Дома Рамзеса, окруженного длинной изгородью, внутри которой находились два больших двора со столпами, изображавшими Фараона богом Осирисом, просторный зал с восьмью колоннами, длиной в тридцать один метр и шириной в сорок, и святилище, где царило божественное присутствие. У входа в храм высились семидесятиметровые пилоны, надписи на которых гласили о том, что они поднимаются до небес; на южной стороне первого двора стоял дворец. Вокруг священного места располагались обширная библиотека, кладовые, сокровищница с драгоценными металлами, конторы писцов и дома жрецов. Этот город-храм функционировал днем и ночью, так как служба богам не ведала отдыха.
Рамзес ненадолго остановился в той части святилища, которая посвящалась его супруге Нефертари и матери Туйе; он рассматривал барельефы, изображавшие союз царицы с благоуханием бога Амона-Ра, тайного и одновременно светящегося, и вскармливание грудью фараона, что подтверждало его вечную молодость.
Должно быть, во дворце уже заждались. Фараон очнулся от воспоминаний, он не остановился ни у восемнадцатиметрового колосса, высеченного из глыбы розового гранита и названного «Рамзес, светоч царей», ни у акации, посаженной во второй год его царствования, а направился в приемный зал с шестнадцатью колоннами, где собирались иностранные послы.