- Как тут тихо, как славно... А дальше... смотрите, снег совсем не тронут следом. Вы дальше не ходили? Вот хорошо, идемте в глубь...
Дружно лыжи шуршат, выдавливают белые змеи-дорожки. Островок посередине. Пухлый, вспученный горб снежный, холм, как свечками, сосенками уставленный. Деревца глубокой синей тенью переломились, а рядом, в панцырь снега, впаяло солнце золотую ленту...
- Взгляните, - говорит она, - березка наклонилась и вмерзла в лед вершинкой. Она наверное пьет... А эта кочка, - это голова богатыря, который спит. И с длинными, предлинными волосами. Они только желтые, как прошлогодняя трава, и шуршат, как листья... Фу, глупая какая я!.. Вы не смеетесь, что я так болтаю?
- Нет. Я думаю, что так и надо говорить в лесу. Тогда вы не чужая здесь... А смеюсь я просто оттого, что... никогда не жил так полно, как сейчас...
- Что это значит?
- Ну... то, что вы со мной...
Теплым взглядом скользнула и тихо:
- А еще?
- А еще оттого, что дело у меня такое, какое я люблю...
- Я знаю это дело, - серьезно говорит она. - Вы красный, правда?
Голубые, ясные, интересующиеся глаза.
- Правда, - открыто соглашается Баландин.
- Вот видите, - обрадовалась она, - наши все говорят, что красные, как звери, кровожадные, страшные? А?.. Вот вы не такой.
- Ну, Мария Николаевна, - немножечко смущенно смеется Баландин, - ведь люди разные бывают среди всяких... А, в общем-то, что такое красные? Все наши мужики, все рабочие, еще, как я, такие...
- Все равно. Но мне они, почему-то, представляются хорошими... И если бы вы знали, как надоела мне домашняя тоска и эти страхи! Б-р-р... Главное, меня хотят заставить тоже бояться вместе с ними, тоже ждать противно и нудно чего-то гадкого... А я не могу бояться. Понимаете, мне хочется смеяться, прыгать, ну, словом, пусть я девчонка, пусть легкомысленная, а я не хочу жить так, как мне велят, и... не стану! - упрямо стукнула лыжной палкой. Молчали, шли дальше.
По берегу столпились сосны. Кудлатые ежи заиндевелой хвои. Над речкой грузно навалилась ель и потянула за собой раздерганный букет осинок.
Под деревом протаял снег и искрится на солнце ломкой бахромою кружев изо льда.
- Вот трещинки пошли, - говорит Мария Николаевна, - здесь лед не прочный. А вон коряга, - настоящий деревянный осьминог... Под ней пещера. И вдруг представьте, там медведь следит за нами... Почему вы молчите? Где ваши мысли?
- Я думаю, что я... я люблю вас...
- И любите, - говорит она с восторгом, - это хорошо...
Зевнувшей пастью пересекла путь дымящаяся полынья. Остановились у самого края. Голову на его плечо отклонила, слушает безмолвие.