Он пошел к даче. На веранде, обращенной в сторону залива, его ждали войсковой атаман Всевеликого войска Донского генерал-лейтенант Богаевский и совсем еще молодой полковник.
Увидев главнокомандующего, атаман вытянулся, но его дебелая фигура не позволила продемонстрировать усердие. Строевой стойки не получилось. По лицу Врангеля скользнула скупая, снисходительная улыбка.
— Доброе утро, Африкан Петрович. — Главком подал руку, давая этим понять, что настроен вести разговор в неофициальной атмосфере.
— Здравия желаю, господин главнокомандующий, — ответствовал атаман, чуть склонившись и усердно пожимая руку главкома. — Разрешите представить вам полковника Назарова?
Атаман сделал шаг в сторону, открывая стоящего за ним офицера.
Под тяжелым изучающим взглядом Врангеля полковник выпрямился, развернул высокие угловатые плечи, приподнял подбородок, вытянул руки по швам.
— Я докладывал вам, господин главнокомандующий, о недавней поездке полковника Назарова на Дон с разведывательной целью, — продолжал Богаевский. — Ныне он, во исполнение распоряжения начальника штаба и моего приказа, завершает формирование отряда особого назначения для десантной операции на ковыльной нашей Донщине.
— Откуда вы родом, полковник? — неожиданно спросил Врангель, усаживаясь в глубокое плетеное кресло. — Прошу, господа. — Он жестом указал на стоящие стулья.
— Станицы Ново-Николаевской, что у Кривой косы на северном берегу Таганрогского залива.
— Родные там?
— Никак нет, господин главнокомандующий. Перед германской войной восемьдесят семей станицы переселились в Уссурийский край. Там со всего Дона поселенцы. Во время великой смуты я вернулся на Дон, а батько с двумя моими сестрами уехали в Харбин.
— Чем занимались на Дальнем Востоке?
— Работал народным учителем в нашем поселении, затем — школа юнкеров и вот уже третий год на фронте.
— Полковник Назаров, господин главнокомандующий, — вставил Богаевский, — предан вашим идеям, и поэтому ему оказана честь быть избранным членом Донского войскового круга.
«Что понимает этот смелый юноша в государственных делах? — подумал Врангель. — Юнкерская школа, десяток подвигов с закрытыми глазами — и уже полковник. Надо строжайше запретить присваивать звания за подвиги. Только ордена и божье благословение».
— Что вы можете сказать о настроении донского казачества? — спросил Врангель.
— Господин главнокомандующий, — вдохновенно доложил Назаров, — донцы убедились, что Советская власть разрушает веру православную и вольное казачье товарищество, сеет хаос в правлении и хозяйствовании, отнимает по разверстке хлеб и мясо. Жилы на шеях казаков вздулись от бессильного гнева, руки тянутся к клинкам.