— Ну и что? — она с недоумением перевела взгляд с клетки на меня.
— Сколько времени на твоих часах?
— Двадцать пять минут седьмого.
— На моих тоже. Я положу их в клетку. А теперь смотри внимательно. Кстати, заметь, что у хомячка есть одна морковка.
— Господи, да зачем…
— Смотри! — перебил я Вику и нажал кнопочку миниприбора.
Клетка с Рыжиком медленно растаяла в воздухе. Равнодушие на лице Вики сменилось изумлением.
— Что это? — воскликнула она.
— Был хомячок, и нет хомячка, — весело ответил я.
— Как ты это сделал?
— Это мое изобретение.
— Гениально, нечего сказать. Только мне это зачем?! Я домой хочу.
— А ты за часами следи. Хомячок появится ровно через минуту.
— И мы поедем домой?
— Может быть…
— Никаких… Вот он! Смотри!
Клетка появилась на прежнем месте. Рыжик умывался, обтирая короткими лапками свою мордочку, весело шевелил усиками и принюхивался маленьким черненьким носиком. Я достал часы из клетки.
— Смотри. На твоих часах — шесть часов двадцать шесть минут. А на этих часах — десять двадцать пять.
— Что это значит?
— Это значит, что хомячок четыре часа находился в другом измерении, — я обернулся к клетке, — видишь, и морковку съесть успел. А сюда он вернулся через минуту. Так и мы с тобой…
Я услышал слабый голос Вики:
— Боже мой…
Это «боже мой» она пролепетала так, что я похолодел. Быстро обернувшись, я увидел, что Вика, прижавшись спиной к машине, медленно сползает вниз. Левую руку она прижала к груди, а правой пыталась найти опору, глаза — по семь копеек от ужаса — прикованы к клетке, в лице — ни кровиночки. Наконец, она наткнулась на ручку дверцы и замерла в таком положении. Я не знал, что делать, и невольно залюбовался моей прекрасной амуреткой. Ее зеленые глаза расширились до предела, уголки черных тонких бровей опустились вниз, придав лицу жалостливое выражение, нос заострился, пухленький ротик остался полуоткрытым, а побелевшее лицо очень выгодно оттенилось длинными белокурыми локонами.
— Послушай, Вика, все в порядке. Это совершенно безопасно. Я на себе раньше испытывал: целую неделю здесь один прожил. Знаешь, как скучал по тебе?
Она была невменяема.
— Слышь, чего говорю? Скучал без тебя.
Вика перевела на меня пустые, обращенные внутрь глаза, медленно открыла дверцу и опустилась на сиденье. Она смотрела на меня и повторяла одно и то же:
— Боже мой, боже мой.
Ей явно был нужен валидол, но аптечки я не прихватил. Тогда я метнулся к багажнику, открыл его, достал канистру с водой, кружку, наполнил ее водой и подал Вике. Она машинально сделала несколько глотков, перевела взгляд на меня. Некоторое время мы так и смотрели друг на друга. Вдруг ее глаза наполнились смыслом, и из умирающего лебедя она превратилась в разъяренную фурию: