– Кето, я решил, что буду заниматься с тобой любовью после свадьбы. Видишь, как нам не везет? Только о любви подумаем, начинаются неприятности. Это значит, надо жениться, а потом любить друг друга.
– Шалва, – со вздохом призналась я, – какой ты мудрый. Я совершенно с тобой согласна.
Мы как старые добрые друзья провели день, вспоминая нашу поездку в Новороссийск, помянули Гошку и с интересом посмотрели какую-то мелодраму. Шалва вполне дружески обнимал меня, но дальше этого не заходил. Выбрав момент, я перепрятала пистолет Дуйкова в чужой сапог на веранде.
Когда стемнело, винодел собрался за моим паспортом, подумал и решил, что одну меня оставлять не следует. Пришлось ехать с ним.
Получив новенький, пахнущий типографской краской и печатями документ, я полистала его и узнала о себе много нового: мужа у меня не было, а прописана я была во Владикавказе, по улице Карла Маркса, в доме номер пять. Я хотела оставить этот документ у себя, но Шалва осторожно вытянул его из моих пальцев и спрятал в кармане.
– Кето, так будет лучше, – непонятно объяснил мне винодел.
Я надулась и замолчала.
Мой похититель не вынес размолвки со мной и протянул мне паспорт. Я кинулась к нему на шею, обняла и поцеловала. Шалва ответил мне тем же. Стоя на темной улице, мы увлеченно целовались, и Шалва Гургенович засомневался в правильности своего решения:
– Может, все-таки до свадьбы можно?
Я его сомнения не поддержала:
– По-моему, нам и так хватает неприятностей.
– Тогда не целуй меня, потому что я скоро стану импотентом.
– У тебя в роду есть импотенты?
Шалва Гургенович решил, что самое время сказать о себе правду:
– Я князь Гегошвили, весь Лагодехский заповедник принадлежал нам, князьям Гегошвили. Мой прадед возил вино к столу русского царя, у нас хранится царская грамота, сам увидишь.
– Поняла, у вас по наследству передается не импотенция, а хвастовство.
На обратном пути Шалва оставил машину возле соседнего дома, подошел к нашей калитке, осторожно пробрался к крыльцу, сделал мне знак подождать, прислушался и, не издав ни единого шороха и скрипа, исчез в доме. Только после этого он позволил войти мне.
Окна он плотно задернул, свет мы включали только маленький, из чего я сделала вывод, что Шалва опасается незваных гостей.
Шалва предупредил, что дорога предстоит трудная, на перевале может лежать снег, и настоял, чтобы мы выехали пораньше. Ехать куда-то с князем Гегошвили я не собиралась, твердо решив остаться на родине, хотя бы ради удовольствия посмотреть в глаза Егорову.
Нужны были свежие идеи, чтобы сорвать отъезд. Я морщила лоб, напрягала извилины – все напрасно. Только голова разболелась от напряжения.