– Здравствуйте, – удивился моему звонку Михаил, – я думал, вы давно уже дома.
– Дела не отпускают нас из вашего города. Вы нам с Элей очень нужны.
И я пригласила Михаила поужинать с нами в кафе.
Элеонора кинулась в ванную, долго жужжала феном и вышла настоящей красавицей.
В течение ужина участия в разговоре она не принимала, не к месту улыбалась и вообще вела себя странно.
Мне это здорово действовало на нервы, но с задачей я справилась и толково объяснила милиции, что мы собираемся испортить игру майору ФСБ, украсть у террористов десять бочек аммиачной селитры, чтобы продать ее виноделу из Грузии. Миша обалдело уставился на меня. Прошло не меньше минуты, прежде чем он заговорил:
– А Егоров в курсе, чем вы тут занимаетесь? Или он все еще считает, что вы разыскиваете неплательщика алиментов?
– Какая разница, что считает Егоров? – пожала плечами я.
– Он мой друг, – искренне возмутился Белый, – я жив благодаря ему и обязан поставить его в известность.
– Стоп, стоп, стоп, – я даже постучала по столу ладонью, – это никакого отношения не имеет к вашей дружбе. Я даже не жена Егорову.
– Любимая женщина, – проникновенно сообщил Михаил, а Эля глубоко вздохнула.
– Это он вам так сказал? – не поверила я.
– Да, он меня предупредил, чтобы я глаз с вас не спускал и берег как зеницу ока, потому что ему без вас жизнь не в радость.
Для меня это было новостью, мне Пашка ничего подобного ни разу не удосужился сказать, даже не намекал. Скорее всего, Егоров бесится из-за Никифорова.
Я заерзала:
– Михаил, вы женаты?
– Разведен.
– А любимая у вас есть?
– Нет. Пока что нет.
Оставалось последнее средство.
– Миша, а как же долг перед родиной? Или вы, как майор Прясников, хотите, чтобы и волки были целы, и овцы сыты и чтобы за это вам деньги платили?
– Нет, я не как майор, – отверг подозрение Белый.
Он бросил быстрый взгляд на Элеонору, от которого она покачнулась.
– Ну нет, так нет, извините, что побеспокоили вас.
При этих словах я посмотрела на него с нескрываемым разочарованием. Миша колебался. Элеонора слизнула с губы несуществующую крошку, он проследил за движением ее язычка и покраснел. Но если Эля заливалась краской как-то художественно, то Миша стал пунцовым. Покраснели шея и уши, на красном лице смешно торчали пшеничного цвета брови.
Я поднялась со стула и взялась за сумочку.
– Присядьте, – попросил Михаил.
Я быстро села на место:
– Миша, я не хочу, чтобы аммиачная селитра попала в руки террористов. Лучше помочь грузинам растить виноград. Вы согласны?
– Лучше, – кивнул он.
Элеонора боялась поднять на Михаила глаза, а ему необходимо было ее одобрение, и поэтому он спросил: