«Милый» без особенного энтузиазма кивнул, вроде бы соглашаясь, и нас покинул.
…Сборы в дорогу были недолгими. Лизка выпила достаточно, чтобы считать себя неотразимой, я спорить не стала, тем более что была с ней согласна.
В элитный поселок такси прибыло сказочно быстро, что, в общем-то, неудивительно. Джентльменское поведение Джона тоже произвело неизгладимое впечатление. Он о чем-то интимно пошептался с таксистом, дал ему две купюры приятного зеленоватого цвета, чем вызвал у водилы приступ понятной радости, а потом заботливо усадил нас с Лизаветой на заднее сиденье со словами:
— Девочки, я обо всем договорился. Анатолий в полном вашем распоряжении. Отвезет вас, куда скажете…
— И даже дальше! — с энтузиазмом улыбнулся таксист, парень лет тридцати — тридцати пяти, по виду — бывший десантник, никак не меньше: плечи такие, руки, ноги, смешной ежик русых волос… Небольшой шрам полумесяцем, красовавшийся в центре высокого лба, ничуть не портил внешнего облика Анатолия, скорее, наоборот, добавлял ему шарма. Конечно, красавцем его не назовешь, а в сравнении с Джоном таксист и вовсе гадкий утенок, но в целом парень внушал доверие, поэтому я приветливо ему улыбнулась в ответ.
— Дальше не надо. — Лизавета решительно пресекла душевный порыв Анатолия. — Твое дело рулить в указанном направлении. Инициатива, как известно, наказуема. Я верно говорю, дорогой? — подруга обратила томный взор на Джона Аароновича. Похоже, Лизка уже с корнями вросла в образ светской львицы и подруги жизни блестящего, а главное, преуспевающего мужчины. Джон, впрочем, не возражал против подобной постановки вопроса, а может, просто решил не связываться с нетрезвой женщиной, но на недвусмысленный Лизкин вопрос с чарующей улыбкой промурлыкал:
— Совершенно верно, милая! Инициатива — штука опасная…
Я подозрительно уставилась на Джона — уж не себя ли он имеет в виду? Но улыбка Джона Аароновича была такой открытой, что я решила с сомнениями повременить.
…«Мерседес» с душкой экс-десантником за рулем (в элитном поселке Джона, должно быть, пользовать выкидышей отечественного автопрома в качестве такси — признак дурного тона. «Не комильфо!» — как сказала бы Лизка) вез нас в неизвестность. Мы, расслабленно склонив головы, дремали на заднем сиденье. Вернее, дремала Лизавета, а я изо всех своих упавших сил бдела. Анатолий поводов для подозрений не являл. Он спокойно и уверенно вел автомобиль, негромко подпевал Высоцкому и совсем не обращал внимания на жизнь за спиной. А там тем временем Лизавета, сладко дремавшая вот уже полчаса, открыла сонные вежды и заплетающимся языком безапелляционно заявила: