— Петр знает историю каждой из них, и к каждой у него имеется либо хокку, либо целая танка, — закончил говорить Зильберштейн и пристально посмотрел на Лизку своими цепкими глазенками. — Фигурка божка Хотэя — любимая нэцке Симкина. Датируется серединой XV века, изготовлена из слоновой кости, а принадлежала она императору Китано… Елизавета Петровна, давайте откровенно: откуда у вас статуэтка?
Подруга заерзала в полукресле, явно не зная, что ответить любопытному антиквару, но тут, должно быть, вспомнила, что является незаконнорожденной не то дочкой, не то внучкой, и нахально заявила:
— Это подарок.
На что Ицхак Соломонович печально покачал головой:
— Это ложь, девушка.
— Почему это?! — возмутилась подруга.
— У Петра нет ни жены, ни детей, ни тем паче внуков, а свою коллекцию в случае смерти он завещал музею. Не помню точно, кажется, Эрмитажу…
Хм, в общем-то, как ни странно, нэцке в Эрмитаж не попала. Зильберштейн тем временем продолжал выводить Лизавету на чистую воду:
— Я могу сию же минуту позвонить Петру и поинтересоваться, не пропадала ли из его коллекции фигурка Хотэя. И я вам не завидую, если окажется, что она-таки пропала.
— На понт берете, господин антиквар? — сощурилась Лизка. — Может, это вовсе не та фигурка? Не из коллекции Симкина? Может, мы ее в переходе купили?
— Уверяю, голубушка, это та самая нэцке. Я ее знаю ничуть не хуже, чем любую вещь в собственном магазине!
— С чего бы такая осведомленность? — не утерпела я и влезла в разговор.
— Все просто: мы с Петром давние приятели. Признаться, он никогда не жил богато, а было время, когда и вовсе перебивался с хлеба на воду.
Я хотел купить у него несколько фигурок. Хорошие деньги сулил, но он ни в какую.
— Ага! Значит, у вас свой интерес имеется? — торжествующе воскликнула я, неизвестно отчего начиная подозревать Зильберштейна.
— Разумеется, я же антиквар, — кивнул тот, — но даже ради того, чтобы получить эксклюзивную нэцке, на преступление не пошел бы.
При этих словах я вздрогнула и, кажется, слегка побледнела: о каком это преступлении он толкует? Когда парни в пещере взлетели на воздух, они уже были мертвы. По крайней мере, один из них точно. А нэцке мы прихватили, чтобы хоть что-нибудь о ребятах узнать.
Тут меня посетила новая мысль. Если Зильберштейн прав, и Петр Петрович ни за какие пряники не расстался бы ни с одним экспонатом своей коллекции, как Хотэй оказался у Рыжего?
— Ну, так как же мы с вами поступим, барышни? — улыбнулся Соломоныч с таким видом, будто перед ним сидят два несчастных кролика, а сам он голодный удав. — Звоним в милицию?