У Серены не оставалось выбора. Конечно, она могла заявить, что тоже устала и никуда не пойдет, но это вызвало бы у доброго старика либо тревогу, либо смущение перед гостем за такую нелюбезность. Поэтому, не сказав ни слова, она начала взбираться по пологой узкой тропинке. Ник шел за ней по пятам.
Перед тем как они начали подъем, он галантно сказал ей:
— Благодарю вас! Как это мило с вашей стороны, мисс Барбрук.
Но это он произнес явно для деда. Они шли на вершину невысокого холма в полном молчании, пока наконец не добрались до самой высокой точки. Теперь мистер Лоудхэм не мог их видеть. Серена развернулась и сказала:
— Как ты посмел!.. Как ты посмел! — Она даже задохнулась от возмущения.
Ник кивнул.
— Я так и думал, что ты скажешь что-нибудь в этом роде, — ответил он. — Но прежде чем мы перейдем к нашим делам, ты не могла бы все-таки показать мне, где был древнеримский цирк? В конце концов, я использовал милого старичка в своих целях, так что хотя бы для приличия должен поинтересоваться его открытием.
— Вон тут, — сказала она и указала рукой вдаль. Там в центре большой долины было небольшое углубление.
— А что, вполне может быть, что древнеримский цирк как раз здесь и был, — кивнул Ник. — Может быть, именно под теми пригорками и лежат груды камней. — Он немного помолчал, а потом, через некоторое время, негромко сказал: — Конечно, я поступил немного нахально — заставил тебя идти со мной против твоей воли, но мне пришлось это сделать. Сейчас самое важное, чтобы мы с тобой не наделали еще больше ошибок…
— Мы с тобой!.. — оскорбленно воскликнула она.
— Да. — Он смущенно замолчал. — Серена, с тех пор как мы с тобой последний раз виделись, я много думал. И знаешь, мысли эти были не слишком приятные. Я не хочу, чтобы ты подумала, будто я собираюсь свалить вину за то, что случилось, на тебя одну. Но… все-таки есть одна вещь, о которой я хотел бы тебе напомнить. Вот она: тебе никогда не приходило в голову, что жизнь дома, с родителями, сильно повлияла на твое представление о многих вещах?
— Конечно, повлияла. Поэтому я и убежала тогда из дома и…
— И от меня, — договорил за нее Ник.
— Да, и от тебя, — призналась она. — Но не по этой причине я больше не вернусь к тебе.
— Да, в этом, конечно, виноват я сам, — с грустью сказал Ник, но она покачала головой.
— Не совсем так, — возразила она. Равнодушие в ее голосе укололо его больнее, чем любые грубые попреки и оскорбления. — С тех пор как я приехала сюда, я увидела совсем другую семейную жизнь. Я узнала, как могут жить люди, которые любят друг друга. Я раньше такого даже представить себе не могла… — Она вдруг запнулась, но потом продолжила: — Теперь мне трудно согласиться на другую жизнь. Так что сам видишь — нам больше не о чем говорить.