— У тебя, оказывается, есть чувство юмора, — сказала Ребекка и, мягко притянув меня к себе, поцеловала в лоб.
Эта ласка воспламенила мне кровь, губы у нее были теплые, и я сожалел, что не успел поймать на лету две мушки, сорвавшиеся со рта. Она забрала назад волосы, открыв маленькие розовые ушки, в которых поблескивали сапфиры.
— Помоги мне закончить кроссворд, — бросила она, разложив на стойке бара номер «Мари-Клер».
Затем протянула мне полупустую пачку «Мальборо»:
— Хочешь сигарету?
— Спасибо, я не курю.
— Ты и в этом безгрешен? Кстати, знаешь, что говорит паровоз электровозу?
— Нет.
— Как вам удалось бросить курить?
Она фыркнула. Это глупенькая шутка восхитила меня.
— Ты не обязан смеяться, даже из сострадания. Ладно, скажи мне, что служит верхом удовольствия для японца в горизонтальном положении?
Увы, надо же было так случиться, что именно в этот момент явилась Беатриса и застукала нас вдвоем. В течение нескольких секунд никто не произнес ни слова — словно на сцене бульварного театра (поразительно, до какой степени жизнь воспроизводит худшие условности водевиля). Мне хотелось нарушить это молчание заговорщиков, но я ничего не сумел придумать.
— Надеюсь, я вам не помешала, — сказала непрошеная гостья, не в силах справиться со своим дрожащим подбородком.
Голос у нее почти пропал.
— Вовсе нет, — ответила Ребекка. — Приятно тебя видеть. Мы составляем список новостей дня.
— Хроника подобного рода меня не интересует.
— У тебя глаза опухшие, наверное, ты недавно встала?
— Нет, я проснулась в шесть утра. Мне не дает спать качка.
— Да? Извини, но ты выглядишь так, словно из постели.
В их репликах сквозила вежливая едкость, грозившая перерасти во взаимные оскорбления. И мне в голову пришла тщеславная, утешительная мысль, что эти две женщины готовы разорвать друг друга из-за меня.
— Что ты наденешь вечером? — спросила Ребекка.
— Не знаю, мне не очень хочется идти туда.
— Я могу тебе одолжить что-нибудь из своих вещей, мы одного роста, хотя в бедрах ты явно шире.
Беатриса сильно вздрогнул, а я с трудом удержался от смеха.
— Мне не нужна твоя одежда. Все необходимое я взяла.
— Я предложила это, чтобы ты не выглядела слишком запущенной. Ладно, голубки, я вас оставляю, мне надо принести корм в клювике для моего птенца.
Долгое молчание воцарилось во внезапно опустевшем баре. «Голубки» избегали смотреть друг на друга, еще более смущенные внезапным исчезновением этой чужой женщины.
— Я помешала вам, правда?
— Вовсе нет, мы разговаривали…
— Не лги, Дидье, это было написано у тебя на лице, когда я вошла.