— Это что-то вроде визитной карточки, — усмехнулся он. — Почти любой, кто увидит этот перстенек, сразу поймет, что нас связывает великая любовь.
— Почему? — машинально спросила я.
— Потому что, во-первых, это кольцо отлично известно каждой собаке, и во-вторых, все отлично знают, как оно мне дорого, а если я подарил его тебе, значит, у нас все серьезно.
— Комбинатор хренов, — пробормотала я, но он, похоже, услышал. Сладко улыбнулся и спросил:
— Ты что-то сказала, детка?
— Ничего, — буркнула я, протискиваясь мимо него к выходу.
Подойдя к родной квартире, я насторожилась — дверь была распахнута настежь. Я не решилась заходить и позвонила к Люське.
— Что опять стряслось? — обреченно спросила она, завидев меня на пороге.
— Дверь открыта, — ответила я, начиная чувствовать себя дурой.
Люська тяжело вздохнула и вышла на лестничную клетку. Крейсером вплыла на мою жилплощадь, а я двинулась за ней и замерла. Моей дорогущей французской помадой на зеркале, доставшемся в память о любимой бабушке, красовалась надпись: «Не рыпайся, а то пришьем. А лучше из города вали» и пририсован череп с костями. Я охнула и схватилась за стену. Люська обернулась, заметила послание и с удовольствием выругалась.
— Да что же это творится?! — обезумевшим носорогом взревела она.
Пошатываясь, я добрела до кухни, достала из бара бутылку коньяка, плеснула в стакан и залпом выпила. Плюхнулась на стул и принялась гипнотизировать взглядом стену. Притопала Люська, тоже хлопнула коньяка и сделала программное заявление:
— Это нельзя терпеть.
— Нельзя, — согласилась я.
— Надо что-то делать.
— Надо, — поддакнула я.
Люська глянула на бутылку, но больше наливать не стала. Вздохнула и попросила:
— Рассказывай.
Я почесала бровь и начала вещать.
— Офигеть, — слабо промолвила подружка. — Я же говорю, этот Брюнет в тебя втюрился.
— Сдурела? — возмутилась я. — Он мне пистолетом угрожал и прикопать в лесочке обещал.
— А с тобой иначе нельзя, — хмыкнула Люська. — Надо будет Мишке посоветовать пистолет приобрести, сразу ломаться перестанешь.
Я махнула рукой, но комментировать ее слова не стала.
Люсьенда принялась рассматривать кольцо, время от времени восхищенно прищелкивая языком.
— Точно влюбился, — повторила она, а я попросила:
— Замолкни, и без тебя тошно.
Подруга обиженно заткнулась, и тут раздался звонок. Я нехотя ответила и услышала набивший оскомину голос Фролова.
— Любимая, — запридуривался он, — как насчет романтического ужина?
— А не хотите отправиться в дальнее эротическое путешествие по известному адресу? — не выдержала я.