Халтурин зашёл в комнату, и присвистнул:
— Красиво сделано!
Посмотреть, действительно, было на что. В комнате недоставало многих деталей интерьера, а разбитое окно указывало на способ избавления от них. В эти детали входили такие необходимые трезвому обитателю комнаты вещи: радиоприёмник, пудовая гиря, тумбочка нашего третьего соседа Ромы, электрочайник, и запасное колесо для серёгиного велосипеда. Общую картину дополняла разнокалиберная крошка зелёного и белого стекла. Сорванные шторы, одна из которых представляла собой кучку пепла, и огромная дыра в фанерном шкафу — всё говорило о том, что вчера здесь крепко пили. И неслабо покуражились. На спинку моей кровати была аккуратно нанизана гитара, струны которой безжизненно свисали на пол. И было очень тихо.
— Нехило вы вчера погудели — жаль, я был занят! Колесо-то куда дели, синюшники?
— Да я, понимаешь, ни хрена толком не могу вспомнить, — пробормотал я в растерянности. — Хочу вспомнить, да не могу.
— Что, «доктор, у меня это… провалы»?
— Да не смейся, полудурок! Я действительно не помню концовку. Скажу больше — мне вообще непонятно происхождение этого бардальерро. Погоди-ка — сейчас сверюсь с финансами.
Я подошёл к изуродованному шкафу и начал шарить по карманам куртки. Там были осколки стекла, два окурка, смятый листок контрольной работы с двумя очками и мой студенческий билет. Денег не было никаких. Я грустно вздохнул:
— Теперь всё сходится. Денег нет. А ещё вчера с утра было двенадцать рублей с мелочью.
Хала подозрительно сморщился и ещё раз оглядел комнату:
— Но размах-то минимум сорокарублёвый! Даже если сухим винчиком или пивом накачиваться — не меньше сорока.
— Я сам вижу, — угрюмо сказал я. — Надо вспоминать, поискать свидетелей. Обычная процедура — ты ведь знаешь.
— Да… Грохоту, наверное, было на всю общагу. Можно и вылететь за такие гудежи.
Причём легко.
Хала, с видом заправского эксперта-нюхача, повёл носом над пустым трёхлитровчиком, который гордо возвышался на загаженном столе.
— Ладно, хрен с ним со всем, потом приберёмся. Давай в военкомат собираться!
Мы начали переодеваться, и тут я с ужасом заметил, что всё тело у меня в каких-то синих прожилках. Да и все мои внутренние физические и психические характеристики были безнадёжно далеки от признаков юного призывника, будущего защитника Родины.
И нужно было как-то решать проблему с деньгами — неделя только началась, а пропито было всё до копейки. Так же открытым стоял вопрос спекуляцией «Кагором», куда подевался вчера Миша Беляев, да и учёба, наконец, не последнее дело. Близится сессия, а я, как выяснилось только что, контрольные на двойки пишу… Нехорошо… Уф-ф-ф! Одышка…