* * *
«Обезьянник» был как «обезьянник».
Через решётчатую дверь виднелась дежурка. Грязноватый пол и стены были из потрескавшегося грубого кафеля невероятно серого цвета, который вряд ли можно встретить в природе. Удобства, как говорится, во дворе.
В своей жизни Володя впервые сидел в подобном месте. Вернее полулежал. Сознание возвращалось не очень быстро. Он в который раз с трудом открыл глаза и аккуратно обследовал голову. Как-будто не было никаких явных следов от удара. Только тошнило и слезились глаза. Скорее всего ему прыснули какую-нибудь гадость в лицо. А может, электрошок…Хотя вряд ли — тогда бы не мутило так… Наверное, нервно-паралитический…
Да теперь-то какая разница?
«Вот так история… И что теперь будет? За что же меня так лихо упаковали?»
Мысли путались и сбивались, и Толстый решил повременить с серьёзными вопросами.
Сначала надо было срочно отлить.
Соседом по милицейскому «аквариуму» оказался тихий пацан, лет шестнадцати. Он сидел на корточках в углу и страдальчески шмыгал носом.
Володя, решив хоть как-то прояснить ситуацию, вежливо поинтересовался:
— Эй, братишка… Давно я здесь?
Паренёк хитро улыбнулся.
— С прошлого года… — он посмотрел в округлившиеся от изумления глаза Володи, и успокоил:
— Да шуткую я, кореш, — часа с три прошло, как сюда тебя приволокли. Только менты тебя обдубашенного в хлам сюда закинули. На чём кайф ловишь, дядя?
Костров попытался привстать, но ноги не слушались. Он посмотрел на весёлого соседа мутными глазами и глухо пробормотал:
— На грязных носках зависаю, сынок… Поношу с годик — потом нюхаю. Прёт как глухонемого… Хошь дам пыхнуть?
Парень сразу затих и снова стал обиженно шмыгать носом.
Посидев на корточках с пять минут, Володя осторожно приподнялся. Кружилась голова, в ушах шумело, но можно было терпеть. Боже, как хочется отлить!
Он осторожно подёргал дверь с решёткой. Милиционер в дежурке нехотя посмотрел в его сторону и кому-то кивнул. Через минуту дверь открылась.
Сержант смерил скорчившуюся фигуру Толстого безучастными глазами.
— Чо надо?
— В сортир очень хочется, товарищ милиционер.
Володин голос звучал хрипло, как после сильнейшего перепою.
— Это можно, — сержант многозначительно приподнял резиновую дубинку и добавил: Только осторожно.
Вернувшись из туалета, Володя снова присел на корточки. Теперь можно было спокойно подумать. Но подумать не дали — зарешётчатая ограда опять открылась.
— Костров — к следователю!
Тот же сержант, который водил его в туалет, поднялся с ним на третий этаж. Всё время пути Володя вертел по сторонам головой.
«Кажется, Симферопольский Центральный РОВД…. Я здесь был однажды, когда у меня магнитолу с машины спёрли. Надо бы Алёнке позвонить — она быстро всё выяснит…»