«На нашу молодежь религиозные праздники действуют подзадоривающе. Именно в эти дни хочется подчеркнуть свой решительный отрыв от религиозного прошлого и от всего, что связано с религией. Еще недавно рабочая молодежь на улицах и площадях сжигала изображения и куклы богов и святых всех стран и народов. Теперь, перейдя к более углубленным методам антирелигиозной пропаганды, она сжигает свое религиозное прошлое. И вот каким образом: в Ива ново-Вознесенске на рождест венских праздниках стали перекрещиваться: Степанова Нина – Нинель. Широкова Мария – Октябрина. Демидов Петр – Лев Троцкий. Марков Федор – Ким, Смолин Николай – Марат Тендро, Гусев Павел – Лев Красный, Клубышев Николай – Рэм Пролетарский, Уваров Федор – Виль Радек, Челышев Иван – Иван Красный.
Не только комсомольцы и партийцы \'\'перекрещиваются”, но нет отбоя и от беспартийных.
– Товарищ, прошу меня перекрестить.
– Фамилия?
– Дворянкин, беспартийный.
– Как хочешь называться?
– Красный Боец.
Их много теперь этих беспартийных "Коммунаров Калыгиных"…»
Но даже малое дитя знает ныне, что « как вы судно назовете, так оно и поплывет ». Вот и приплыли.
Вспомним, как завораживает нас родословие Иисуса Христа с первых же строк Евангелия от Матфея. Вспомним, как начинаются молитвы наши: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!» И это неудивительно, ведь имя – мистический образ личности! Более того, наше отчество связывает нас с нашим отцом, а фамилия – с целым родом не просто звуковым и графическим образом.
О. Павел Флоренский, посвятивший этому феномену книгу «Имена», пишет: «Поверьте, что тема личности дается именем, и все остальное – лишь простая разработка этой темы по правилам контрапункта и гармонии… Имена – такие произведения из произведений культуры. Высочайшей цельности и потому высочайшей ценности, добытые человечеством».
Эпиграфом к ней он поставил слова А.Ф. Лосева из книги «Философия имени», которые не могу не привести: «А то. что имя есть жизнь, что только в слове мы общаемся с людьми и природой, что только в имени обоснована вся глубочайшая природа социальности во всех бесконечных формах ее проявления, это все отвергать – значит впадать не только в антисоциальное одиночество, но и вообще в античеловеческое. в антиразумное одиночество, в сумасшествие. Человек, для которого нет имени, для которого имя только простой звук, а не сами предметы в их смысловой явленности, этот человек глух и нем, и живет он в глухонемой действительности. Если слово не действительно и имя не реально, не есть фактор самой действительности, наконец, не есть сама социальная (в широчайшем смысле этого понятия) действительность, тогда существует только тьма и безумие и копошатся в этой тьме только такие же темные и безумные, глухонемые чудовища. Однако мир не таков».