— О боже, твои друзья… что они подумают? — спросил Стах, вдруг вспомнив про Файерстоунов.
— Мэтти поднимет шум, как разгневанный отец из викторианской мелодрамы, а Марго будет волноваться, сгорать от любопытства и останется довольна. А может быть, они сегодня рано улеглись и даже не подозревают, что я еще не вернулась… Правда, это маловероятно. Часа в два Мэтти начнет подумывать, не обратиться ли в полицию, но не станет этого делать, боясь лишней огласки.
— Думаю, лучше дать им знать, что ты в полной безопасности.
— Но еще рано звонить, взгляни, солнце только встает.
— Я схожу и велю Жану позвонить в отель и сообщить, что с тобой все в полном порядке и что ты скоро вернейься. Не вставай.
Спустя считанные минуты он вернулся:
— Дело сделано. Теперь мы можем обсудить наши планы на жизнь и поискать, чем бы позавтракать.
— Планы?
— Да, нашего венчания. Как можно более скорого и без всякой лишней суеты или со всей возможной помпой, если ты этого хочешь. Главное — поскорее.
Франческа от удивления привстала с кипы попон, на которых лежала. Соски ее грудей еще ныли от поцелуев, соломинки торчали в распущенных волосах. Она изумленно уставилась на него — он смотрел на нее сверху с откровенной самоуверенностью.
— Замуж?
— У тебя есть другие предложения?
Он сел и обнял ее, прижав ее голову лбом к тому месту, где его загорелая шея переходила в бело-розовую кожу на груди. Она подняла голову и переспросила опять:
— Замуж?
Стах набросил ей на плечи попону, чтобы уберечь от утренней прохлады. Своими сильными, привыкшими повелевать руками он схватил ее за предплечья у самых подмышек и заговорил своим обычным низким голосом, в котором послышался грохот кавалерийской атаки:
— Я достаточно взрослый, чтобы понимать: подобное не случается дважды в жизни, В моем возрасте нет места наивности. Это любовь, и, черт побери, я, наверное, не речистый любовник. Я не нахожу нужных слов, чтобы высказать то, что чувствую, поскольку подобное происходит со мной впервые. Прежде мне не доводилось говорить настоящих слов любви, все, что я говорил раньше, было лишь словами обольщения…
— Зато мне довелось пересказать все самые лучшие слова, когда-либо написанные о любви, но я никогда не любила по-настоящему. Так что мы в равном положении, — медленно отозвалась Франческа, громко признавшись в том, что она никогда раньше не осмеливалась высказать вслух.
— Влюблялась ли ты раньше так, как сейчас? Можешь ли ты представить себе, что способна вновь испытать подобное еще с кем-либо? — требовательным тоном вопрошал Стах.
Франческа отрицательно покачала головой. Ей было бы проще отречься от всего, составлявшего до вчерашнего дня смысл ее жизни, нежели представить свое существование без Стаха, вдали от него.