Доктор Аллар едва успел подхватить готовую упасть Франческу. Он принялся приводить ее в чувство, бормоча себе под нос:
— Ну, конечно, нервы, нервы…
Придя в себя, Франческа ощутила, что к ней подступает какой-то ужас, нечто страшное, чему нет названия, нечто неопределенное наваливается на нее, гнет и душит. Она ничего не понимала, только чувствовала, что случилось что-то очень плохое, даже преступное. Ей пришлось собрать все свои жизненные силы, чтобы постепенно понять, где она находится, и осознать сказанное доктором Алларом. Однако затем она сумела проявить такое искусство притворства, которого даже не подозревала в себе.
— Простите, доктор, должно быть, это реакция на возвращение в клинику. Теперь со мной все в порядке. Нет, благодарю вас, не надо воды. Я прекрасно себя чувствую. Ну-с, как поживаете?
Она старалась выиграть время, чтобы обрести равновесие, и любезные слова срывались с ее онемевших губ так естественно, будто она полностью владела собой.
— А? Сегодня я самый счастливый человек на свете, княгиня! Когда князь сказал мне, что вы приняли решение никогда не видеть Даниэль и отказываетесь забрать ее, я был, клянусь честью, глубоко разочарован. Но я всегда считал своим долгом не комментировать подобные решения, понимаете ли… ведь это право родителей — решать. Но что-то мне подсказывало, что, когда вы совсем оправитесь, обязательно передумаете и измените свое решение.
— Доктор, у меня было очень трудное время. Я не уверена, что даже теперь, когда выздоровела, совершенно точно представляю, что происходило тогда. Не могли бы вы объяснить мне подробнее, что же случилось. Я обращала мало внимания на происходившее, и мне стыдно… я не хочу, чтобы мой муж знал, что я почти не понимала, что он говорил мне в то время. — И она улыбнулась доктору, смущенная, очаровательная в своей беспомощности.
Пока доктор вел свой рассказ, припоминая все детали беседы со Стахом, Франческа сидела молча, в полном оцепенении. Каждое слово доктора тяжелым камнем падало ей прямо в сердце, нанося удар за ударом. Ей слышалась тяжелая поступь судьбы, бездна разверзалась перед ее взором. Ей хотелось закричать что было мочи и заглушить своим воплем голос доктора, лишь бы не слышать, что он говорит ей. Но вместо этого она услышала собственный голос, глухой, будто доносившийся с того света:
— Вы все еще не сказали мне, доктор, в каком специальном уходе нуждается Даниэль?
— Только в том, какой вы предоставляете Дэзи, я читал в газете, что именно так ее теперь называют, нашу крошку Маргариту. До того времени, пока Дэзи не начнет ходить, различия между ними будут не столь явными, как впоследствии. Конечно, Даниэль будет во всем отставать от своей сестры и будет намного менее активна, но, уверяю вас, внешне она будет выглядеть совершенно нормальной. Однако первые проблемы возникнут скоро, очень скоро, когда девочкам придет время заговорить. Потом, через несколько лет, Даниэль должна будет пройти новое обследование. Если повезет, малютку удастся обучить многому, чтобы она могла обслуживать себя сама, но все это — дело будущего. Пока же любовь и внимание — вот все, в чем она нуждается.