— Ты шить умеешь? — поинтересовался он.
— Я пробовала… на овцах.
К людям мама ее не допускала.
— Хорошо. Представь, что я овца.
— Скорее уж баран, — не удержалась Тисса и поспешно добавила, — овца — девочка, а вы…
— Мальчик. Мальчик-баран. Примерно так себя и чувствую.
В кофре, который принес Гавин, имелся набор игл разной формы и толщины, шелковые нити, ножи и даже струнная пила — ее Тисса только на картинках и видела.
— Извини, но я буду ругаться.
И тан сдержал слово.
К счастью, рана была не такой и длинной, Тисса в пять стежков уложилась. Страшнее всего было прокалывать кожу в первый раз. И она все медлила, уговаривая себя, что это все равно надо сделать, даже если будет больно. А больно будет, потому что Тисса не умеет шить и руки у нее трясутся.
Но отступать было некуда. Второй стежок дался легче. А на третьем тан сказал что-то такое, отчего Тисса едва иглу не выронила… и перестала его слушать.
— Все, — объявила она, отрезая нить. — И вам пора выбираться из воды.
— Сейчас, — он опять сунул пальцы в волосы, точно проверяя, хорошо ли сделана работа. — Ребенок, глянь пожалуйста, что у меня за ухом. Жжется…
Он наклонился, чтобы Тиссе было лучше видно.
Не за ухом — на шее.
Красное пятно, размером в медяк. Яркое такое… круг и перекрещенные мечи.
— Это… — Тисса поняла, что сейчас расплачется. — Это клеймо…
Кто-то ударил Их Сиятельство по голове. Подло. Сзади. И когда тан потерял сознание, избил. Но показалось мало. Еще и клеймо. Которое рабам ставят.
И это же навсегда!
Как можно быть настолько жестоким?
— Клеймо, значит, — тан накрыл ожог большим пальцем. — Вот сука… ничего. Я злопамятный. Найду — сочтемся. Так, о том, что тут было — никому. Ясно?
Тисса хотела ответить, что само собой не собирается никому рассказывать, и вовсе не потому, что Их Сиятельства боится. Но вместо слов получился всхлип. И тан обернулся.
— Эй, ребенок, ты чего? Плачешь?
Если бы не спросил, Тисса справилась бы.
А тан спросил, и она разревелась.
— Из-за этой ерунды? Оно и стоит-то так, что не увидишь. А волосы отращу, совсем скроется…
Да разве в этом дело? Он же сам будет знать про клеймо. И про то, что Тисса знает. И тот, кто поставил, тоже. И вообще нельзя так с людьми.
— Так чего плакать?
— Мне… мне вас жалко.
Она вытерла глаза рукавом, убедившись, что тот уже мокр и грязен. И кроме земляных пятен виднелись другие — крови. Их-то точно не выйдет застирать. Но это уже не казалось важным.
Надо успокоиться.
Леди не ревут.
Хотя они и не сидят ночью в чужой ванной комнате в то время, когда хозяин этой комнаты изволит принимать ванну.