Но что же она-то, Зоя? Разве не была она самой прилежной белошвейкой-ученицей? Разве хоть раз забывала дома нитки или прогуливала уроки?
О нет! И её полудетские пальцы, бывало, взлетали над чёрно-белым полотном легко и радостно, а потом бежали вприпрыжку, и щёгольски вытанцовывали триоли и шестнадцатые, и щедро сыпали хроматические пассажи… но только пока Марина Львовна была рядом. Только рядом с ней.
А через год – через год учёбы у Самой Громовой! к которой чего только стоило пристроить Зою, использовав все Марины-Львовнины связи! – через год она медленно выговорила таким знакомым, незабываемым своим голосом: «Девочка, ты потеряла ощущение клавиатуры….»
Потом-то, конечно, и Зое сто раз приходилось говорить то же самое. И даже кричать в ярости: «Да у тебя всё вывалилось из рук!»
И очередной эльф или нервомот переминался с ноги на ногу, опускал глаза и разумеется, не догадывался спросить: «А у вас-то самой, Зоя Никитична?»
А между тем как раз у неё-то, у Зои Никитичны, из рук валилось буквально всё. Сначала – только ощущение клавиатуры. А потом и вся жизнь. Постепенно, незаметно, а теперь как будто с некоторым даже ускорением!
В том числе и деньги, которые исчезали регулярно и неуловимо – иной раз прямо вместе с кошельком.
И единственное дитя, что отбивалось от рук всё заметнее с каждым днём.
И человек, с которым семь лет делили кров и пищу, и ложе… и которого она, по словам мамы, упустила… Хотя… что там говорила про него старуха?
– Не спишь? – спросила мама, открывая глаза. – И я всё про тётю Анфису думаю. Последнее время, Серёжа сказал, она себя не помнила.
– Так это, говорят, многие старики… Прошлое вспоминают, детство там или юность, а что вчера было – забывают.
Хотя вот папа, подумалось тут же, помнил всё до самого конца. И когда в последний день она прибежала с утра, отпросившись с работы – мама позвонила, сказала, что ночью вызывали «скорую», а он отказался ехать в больницу – папа, увидев её, улыбнулся медленно, как будто с трудом, потом подозвал маму и шепнул: «Корми Зою!»
Да ведь папа был ещё не старик…
– …говорит, даже имя своё забывала! Или выйдет из дома и не поймёт, как вернуться. Твердит только: «Я Кальянова, Кальянова!» Это девичья фамилия у неё была… Хорошо, соседи приводили!
При звуке девичьей фамилии что-то неприятно повернулось у Зои в области солнечного сплетения.
Значит, вот и ещё одно дело, которое суждено ей с треском провалить.
И дело-то какое, в сущности, дурацкое! Прямо-таки идиотское дело! Ну просто психбольница отдыхает!
Может, рассказать всё маме?