Иногда Леня садился на скользкий пластиковый стул рядом с камерой, долго и, казалось со стороны, тупо смотрел на актера. Но все молчали, никто не торопил Савостина: все знали, что он что-то придумывает, что-то на ходу изобретает, что под его узким лбом напряженно работает талантливый мозг, а глаза — небольшие, круглые, со свинцовым отливом, как монеты, цепкие, — видят то, чего не видит никто из людей в этом кафе, где воздух уже прогрелся до температуры мартеновского цеха.
Савостин поднял руку с оттопыренными двумя пальцами, слегка повел ими в сторону, и бригадир осветителей мгновенно перекатил второй диг на полметра левее, зажег его — тот задымился, мигая и потрескивая. Леня махнул рукой, свет в диге погас. Савостин побегал по залу и снова уселся на стуле. И опять все молчали, хоть любой из группы мог бы поведать о Лене Савостине как об операторе много интересного. О нем, например, ходили легенды: снимая фильм с вертолета, висел в воздухе на веревке вниз головой, привязанный за ноги; в Южной Америке запечатлевал на пленку крокодилов под водой и т. п. Случались с Леней и курьезы, об одном из них все знают и часто рассказывают, уже многое привирая и разбавляя отсебятиной. А было все так…
Для одного из фильмов потребовался лев. Доставили его вместе с укротителем-дрессировщиком, который и стал дублером артиста, игравшего сценку со львом. Посадили зверя в клетку, сверху ее срезали почти налоловину, чтобы не видно было прутьев во время съемки. Снимали все это сверху, для этого Леню вместе с его кинокамерой плавно носила стрела небольшого автокрана. Все это было несложно, а вот со светом никак не ладилось: диги и лампы стоили за клеткой, и полосатые тени прутьев падали на льва и на дублера. Долго Савостин придумывал разные трюки со светом — все напрасно. И тогда он решил положить большую, в пятьсот свечей, лампу прямо в клетку. Положили ее в углу, подальше от зверя. Тот вначале занервничал, зарычал, недоверчиво поглядывая на яркое, невиданное им до сих пор солнце, потом попривык, успокоился, даже подошел поближе. Тепло ему, видно, понравилось, и перед тем, как все приготовились снимать сцену, а Леня повис со своей камерой над клеткой, лев подошел к лампе вплотную и даже прилег рядом, щурясь и позевывая. В огромном павильоне было прохладно, гуляли сквозняки, и лев вдруг чихнул. Слюна его попала на лампу, она лопнула — раздался мощный взрыв. Испуг швырнул льва на стенку клетки, та перевернулась, сбив своим решетчатым концом Савостина вместе с его камерой на пол. Лев перепрыгнул через оператора и, разъяренный, пошел носиться по павильону в поисках выхода. Все разбежались кто куда, а лев метнулся к приоткрытой двери, выбежал в коридор студии. У выхода дежурил пожарный и, как все его коллеги по профессии, которые, как известно, редко высыпаются, дремал. Услышав, что кто-то вышел, открыл глаза, но, увидев, что это лев, попросту не поверил (он не знал, что в павильон привезли зверя) и, видимо подумав, что это ему померещилось со сна, опять погрузился в дрему. Время было позднее, в коридоре никто не разгуливал, и все окончилось благополучно. Дрессировщик разыскал перепуганного льва где-то в темном углу, долго успокаивал его и даже, как он сказал, уговаривал вернуться в клетку, но безрезультатно. Да и вряд ли состоялись бы в тот вечер съемки — любимый киноаппарат Савостина был сильно поврежден…