— Что случилось?
Глаза присутствующих устремлены на ноги вошедших. У одной немки нога представляет ужасное зрелище: багрово-фиолетовая ступня с распухшими пальцами, ее подруга показывает всем этот ужас как трофей.
— Она наступила на морского ежа, — раздается голос неизвестно откуда взявшейся Лоры. — Так всегда бывает, они совершенно не смотрят под ноги. Ничего страшного, это конечно очень болезненно, но не смертельно.
Немка сидит откинувшись назад, с закрытыми глазами, выставив перед собой искалеченную ногу. Через пару минут из двери, ведущей на кухню, появляется Эльва; коробки при ней уже нет, она в переднике в красную и белую клетку, в руках держит лимон и свечу. Эльва встает на колени возле пострадавшей и оценивающе изучает травму. Потом берет ломтик лимона и начинает растирать больное место. Немка вскрикивает.
— Потерпите, — приговаривает Эльва, — пустяки, завтра все пройдет.
— Может не стоит иголки вытаскивать? — лепечет вторая немка, она очень взволнована, это несчастье рушит все их планы.
— Тогда они обламаются и начнется заражение, — резонно возражает Эльва. — У кого есть спички?
Ни у кого не вызывает сомнений, кто здесь главный. Кто-то из присутствующих протягивает Эльве коробок, она вынимает спичку, зажигает свечу. Эльва капает горячий воск на пальцы и осторожно втирает его.
— Хорошо бы вы пописали ей на ногу, — обращается Эльва к подруге жертвы. — Когда с нашими ребятишками случается такое, то мальчишки писают на девочек, а те — на ребят. Это снимает боль.
Бедная немка открывает глаза и в немом изумлении смотрит на Эльву. Ренни знаком этот взгляд, так смотрят только на чужеземцев, не решаясь поверить услышанному и надеясь, что ослышался, что виной всему языковой барьер, и на самом деле собеседник имел в виду совсем не то, что сказал.
Раздаются отдельные смешки, но Эльва сохраняет серьезность. Она берет здоровую ногу и начинает ощупывать ее. Немка судорожно ловит ртом воздух и озирается в поисках защиты: это не та нога. После визита к герцогине у нее осталось крайне неприятное впечатление: та строго внушала, что ни в коем случае нельзя открыто выражать пренебрежение и неуважение к местным нравам и обычаям, какими бы отталкивающими они не казались.
Эльва нажимает сильнее. Она видит, что завладела вниманием публики и преисполнена самодовольства, ее прямо распирает от гордости.
— У вас закупорены вены. Я открыла свободный ток крови, и кровь смоет яд из вашего тела.
— Меня тошнит от одного ее вида, — тихонько шепчет Лора. — У нее пальцы как у мясника. Эльва может уложить наповал лишь однажды взглянув на тебя, она утверждает, что может вылечить от любого недуга, но благодарю покорно, я бы предпочла хворать, только бы она до меня не дотрагивалась.