— Что тебя снится? — помедлив, спрашивает Ренни. Опасное это занятие — задавать вопросы, сразу выдает заинтересованность.
Поль медлит с ответом.
— Ничего особенного, — наконец бросает он. — Я думаю, что покончил со снами. У меня нет времени на такие вещи.
— Сны снятся всем, — возражает Ренни. — Почему мужчины никогда не хотят рассказать, что видели во сне?
Поль поворачивает голову и внимательно смотрит на Ренни. Он продолжает улыбаться, но заметно, что он слегка напрягся.
— Знаешь почему я не смог остаться в Штатах? Когда я вернулся туда, все женщины говорили примерно то же самое. Любая фраза начиналась со слов: «А почему все мужчины не…?»
Ренни почувствовала себя уязвленной.
— А что в этом плохого? Нам же интересно.
— В этом нет ничего плохого. Говорить можно все, что вздумается. Но нет такого закона, по которому я должен все это выслушивать.
Ренни продолжает ласкать Поля, но она обижена.
— Извини, что я спросила.
Поль кладет руку ей на плечо.
— Я ничего не имею против женщин. — Ренни мысленно добавляет «когда они на своем месте». — Просто когда у тебя на глазах годами умирают люди, женщины, дети, мужчины, кто от голода, кто от ран, от того, что их убивают, нельзя с интересом слушать усевшихся в кружок пышущих здоровьем баб, выясняющих, стоит или нет брить ноги.
Ренни чувствует, что ее перехитрили, поэтому благоразумно не задает больше вопросов.
— Но ведь прошло столько лет, — слабо пытается протестовать она. — Они уже давно сменили тему.
— Вот и я о том же. Тема, вопросы. Я привык верить в эти понятия. Когда я впервые уехал из дома, я верил во все, во что меня приучили верить. Демократия, свобода и прочая дребедень. Оказалось, все это ерунда, громкие слова гроша ломаного не стоят, и все это отлично понимают. Нет просто хороших и просто плохих, мир так не делится, не на что положиться, нет ничего постоянного, незыблемого, сплошная импровизация, выдумки; бесконечные разговоры о вечном — это только предлог, отговорка. Ими прикрываются те, кому больше нечем заняться.
— Для чего? — ее рука теперь неподвижно лежит на Поле.
— Чтобы избавляться от неугодных людей. Поэтому мир делится на тех, у кого есть власть, и тех, у кого ее нет. Иногда они меняются местами. Все очень просто.
— А к кому из них относишься ты?
— Я хорошо и вдосталь ем, значит у меня есть власть, — ухмыляется Поль. — Но я ни от кого не завишу, я сам себе начальник. Политик, не принадлежащий ни к какой партии. Совсем как ты, журналист на вольных хлебах.
— Почему ты не воспринимаешь меня всерьез? — Ренни хочет разговорить его.