— Аллан, — Поль перекрикивает рев мотора.
— Что?
— Ураган.
Теперь они на кокосовой плантации. Она кажется заброшенной, некоторые деревья мертвые, кокосовые орехи валяются повсюду, даже на дороге. Дорога здесь еще хуже, колеса, кажется, не пропускают ни одной рытвины.
У Ренни похолодели руки, она потеет, она больше не чувствует себя пьяной, но ей кажется, что ее вот-вот стошнит.
— Не могли бы вы остановиться? — кричит она.
— Что?
— Остановиться! Пожалуйста, остановитесь!
Он смотрит на нее, затем направляет машину к обочине. Ренни роняет голову на колени, все будет хорошо, если ей удастся посидеть так хотя бы минуту. Конечно, обременять человека нехорошо, но это лучше, чем если бы ее на него вырвало. «Блев на солнце», — думает она лаконично. Типпи сказала бы, что материалом может послужить что угодно, надо только знать как это преподнести.
Поль трогает ее за спину.
— Получше? — спрашивает он. — Я, видимо, слишком быстро ехал.
Ренни слушает, положив голову; она слышит птичьи голоса, тонкие, пронзительные, хриплое карканье, жужжание насекомых, свое торопливое сердцебиение. Через какое-то время, она не знает как долго это продолжалось, она поднимает голову. Поль смотрит на нее, его лицо прямо перед ней, она видит два маленьких, бледных и хрупких личика, которые уставились на нее из отражений в стеклах его очков. Когда не видно глаз, лицо бесстрастно, незнакомец без лица. Она осознает, что его рука лежит на спинке сиденья.
— Не могли бы вы снять очки, прошу вас, — говорит она.
— Зачем? — спрашивает он, но очки снимает.
Ренни отворачивается. Уже поздно. Солнце сползает вниз через длинные просветы в пальмовых листьях, кокосовые орехи гниют в своей скорлупе. Вокруг следы, множество норок.
— Кто живет в норках? — спрашивает Ренни.
— Земляные крабы, — отвечает Поль. — Они выползают только ночью. Их подманивают на свет и убивают большими палками.
— Они съедобные? — Ренни еще не совсем пришла в себя. Очертания предметов слишком отчетливые, звуки слишком резкие.
— Конечно, если есть хочется, — говорит Поль. — Поэтому на них и охотятся.
Он поворачивает ее лицом к себе, улыбается, целует ее, и в этом поцелуе больше узнавания, чем страсти. Через минуту Ренни кладет руку ему на шею, у него мягкие волосы, она ощущает под ними мышцы, узлы, сухожилия. Его рука движется к ее груди. Она перехватывает ее, сплетая свои пальцы с его. Он смотрит на нее и слегка кивает.
— Хорошо, — говорит он. — Поехали домой.
Остаток дороги он едет медленно. Когда они подъезжают к городу, уже темно.
Ренни хочет, чтобы все было просто, почему бы и нет. Когда-нибудь это случится. В этом не будет ничего особенного. Он ей нравится, достаточно, но не чересчур, она о нем ничего не знает, она не хочет ничего знать, он ничего не знает о ней, просто идеально. Она проходит по деревянному коридору под холодными взглядами англичанки, он идет прямо за ней, наконец это вновь случилось: она хочет его так сильно, что у нее трясутся руки.