Хотя к жене она его не ревновала. Только к другим пациенткам. «Может быть, я не одна такая, — думала Ренни. — Может быть, нас целая очередь, десятки и десятки женщин, каждая слегка им задета, одна грудь или другая. Он всем лам спас жизнь, он со всеми по очереди завтракает, он всем говорит, как нас любит. Он думает, это его долг, он думает, что дает нам соломинку. И ему на нас наплевать. Это как гарем. А мы, мы не можем с этим справиться, он единственный в мире мужчина, который знает правду, он в каждую заглянул и увидел смерть. Он знает, что мы воскрешены, знает, что не так уже мы хорошо заштопаны, в любой момент можем испариться. Эти тела только временные.»
В начале, когда она все еще верила, что может вернуться в норму, Ренни думала, что они будут видеться определенное количество раз, и что у них будет связь, естественно, как у всех нормальных людей. Но этого не произошло. Вместо этого Дэниэл однажды посвятил целый ланч честному и безрадостному объяснению, почему он не может лечь с ней в постель.
— Это было бы неэтично, — говорил он. — Я бы воспользовался тобой. Ты в стрессовом состоянии.
— Что это? — думала Ренни. — Мужчины, которых она знала, считали своей заслугой, что берут на себя такой риск. Она не могла понять, ведет ли себя Дэниэл мудро, принципиально или трусливо.
— Тоже мне, целое дело, — сказала Ренни. — От одного раза тебя не убудет. Пойдем в кусты, это отнимет у тебя пять минут.
— Один раз не получится, — сказал он.
Ренни находилась в подвешенном состоянии, каждую секунду она ждала, когда что-нибудь произойдет. «Может быть, это минутный каприз», — думала она. Ее приятели, Иокаста, например, рассматривала бы это, как новое приключение. Как вещь, которую можно коллекционировать, добавить к уже имеющимся экспонатам. А затем обменять с друзьями, показать и рассказать о ней. Но Ренни тяжело было думать о Дэниэле, как о простом приключении, а кроме того, что рассказывать?
— Что ты от этого получаешь? — спросила она. — Чего ты хочешь?
— Разве обязательно должно что-то быть? Я просто хочу, чтобы все шло своим чередом.
— Но что? Ничего же нет. В этом ничего нет.
Он выглядел обиженным, и ей стало стыдно за себя. Возможно, ему нужна просто лазейка, как простому смертному; маленькая, не слишком большая; окно, а не дверь.
— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — сказал он.
«Я хочу, чтобы ты спас мне жизнь, — думала Ренни. — Ты уже это сделал однажды, можешь сделать снова. Она хотела, чтобы он сказал ей, что с ней все в порядке, она хотела ему верить.»
— Я не знаю, — сказала она. — Она действительно не знала. Возможно, она и не хотела, чтобы он лег с ней в постель или даже коснулся ее, возможно, она любила его, потому что он был в безопасности, и не было абсолютно ничего, что он мог бы потребовать.