— Потому что вы по старинке делите мир лишь на черное и белое.
— Как это?
— Это когда либо «да», либо «нет», а все остальное — от лукавого. Я занимался прыжками в воду все время, пока учился в университете. И славился как раз своим сальто. Один раз даже чуть не выиграл чемпионат страны.
— Вы?!
— И меня еще ни разу в жизни не оштрафовали за превышение скорости.
— Просто повезло!
— Что касается газет, то я предупредил на почте, что уезжаю. Но почтальон забыл.
Кэтрин почувствовала себя загнанной в угол.
— Теперь что касается вашей философии, или как вы там называете свои рассуждения? Люди — в том числе и соседи — общаются друг с другом, потому что им это приятно. А не потому, что они безупречны.
— Кажется, я вас обидела.
— Вы чертовски правильно понимаете ситуацию.
— Меньше всего я хотела обидеть вас, Таннер. — Ей хотелось, чтобы он понял, что и ей нелегко дался подобный выбор. — Извините.
— К черту ваши извинения.
— Но вы не понимаете. Как мать я надеюсь поддерживать с вами просто дружеские отношения.
— А как женщина?
— Перестаньте, Таннер. Вы просто мужчина, который…
— Просто мужчина? — Он фыркнул. — Мужчина, который вам небезразличен. Я вам нравлюсь, так ведь, Кэт?
— Не смешите меня! — Кэтрин шагнула в сторону. Но тут ее подвел снег, прикрывший ледяную лужицу. Ноги у нее разъехались в разные стороны, и она рухнула бы, если б не Таннер. Подхватив ее, он дернул ее вверх и, даже не дав времени прийти в себя, пронзил горящим взглядом.
— Попробуйте сказать, что это не так!
— Таннер, — почти сердито сказала она, пытаясь отодвинуться. — Мы два взрослых человека и делаем свой выбор осознанно. Не нужно усложнять все…
Судя по жесткому выражению его лица, ей не удалось убедить его.
— Скажите, что это не так!
— Я…
— Ну, быстрее!
Ее словно парализовало, когда его лицо оказалось непозволительно близко. Все, доводы и попытки что-либо объяснить мгновенно улетучились, когда его губы сомкнулись с ее губами.
Ее рука, еще недавно сопротивлявшаяся, буквально приклеилась к нему. Она лишь смутно почувствовала, что он осторожно переместил ее чуть ниже, чтобы согреть теплом, разлившимся между ними. Да-да, только что пространство вокруг них дышало холодом и замораживало, сейчас же все таяло от излучаемого ими тепла.
Он отодвинулся, лишь когда почувствовал, что она утолила свою жажду. Чувство шального опьянения сделало ее косточки и мышцы почти невесомыми. Все тело пело.
— Я знал, что вы не посмеете отрицать очевидное, — мягко сказал он, дунув на локон светлых волос, упавший ей на глаза.
— Этого не должно было случиться, — дрожащим голосом начала она.