Мой пассаж никого не обманул, народ был грамотный, все привыкли к декоративным оборотам речи: народ и партия едины, Сталин — вождь, советский народ — индейское племя вождя, молчаливое и послушное, с томагавками наизготовку….
Догадались люди — еда сгорела, будет голод. Тут многие хлебнули несытой жизни в начале тридцатых, опыт был. На Украине, житнице страны, с голода людей ели. Все армейцы хотели уходить на восток. Дорога им предстояла трудная, по болотистой местности до самого Волхова, до городка Глажево. Или Бережков. Договорились так — немцы их не преследуют, а мы отпускаем пленных. Первая дивизия НКВД, три с половиной тысячи человек, с тремя уцелевшими танками и разнообразной артиллерией пойдет к Шлиссельбургской крепости. Там наш заградительный отряд, на месте определимся — как жить дальше.
Представитель вермахта на наши условия неожиданно легко согласился, и даже предложил немецкое сопровождение до Шлиссельбурга, во избежание ненужных инцидентов, дипломатично высказался он. Понятно, если на нас нападут, мы можем что-нибудь важное отбить. Например, Синявинские высоты. Сейчас, пока немцы по уши в землю не закопались, это было еще возможно. А потом советские генералы положат там сто двадцать тысяч человек, абсолютно бездарно и напрасно, без всякого толка. Одна из кровавых пашен войны. Жатва идет полным ходом. Да здравствует этот народ….
Пехотинцы собрались быстро, за час. Мы им отдали всех уцелевших лошадей. Помахали им вслед, а тут немцы преподнесли нам сюрприз.
— Мы вам предлагаем интернирование в нейтральную страну — в Швецию. Шведское правительство не возражает. У них уже есть советские эмигранты, все они отличные работники, обзавелись семьями, — заливается соловьем немец.
— Вранье! — рубит Некрасов.
— Нет, это наши войска с острова Ханко, кого к шведскому берегу прибило, — уточняю, — история известная.
Мне-то другого варианта и не надо! Заберем золото, сплаваем в Ленинград, заберем девчонок, устроимся с комфортом в нормальной нейтральной стране. Мне можно сразу будет со шведским видом на жительство ехать в Карелию и выяснять — переход постоянно работает, или меня случайно в прошлое выкинуло? И никаких столкновений с почти родным НКВД.
— Крепость мы не сдадим. Кто захочет в ней остаться — тот останется, — говорю.
Переводчик головой кивает, согласен. Интересно, в каких он чинах, что так легко может решения прямо на месте принимать?
— И нам надо двое суток. Заберем членов семей из Ленинграда. И личное имущество, — уточняю.
Немец не возражает. Он нам козырнул, мы ему — идиллия, прямо как в 39 году, на совместном советско-немецком параде в Бресте, в честь победы над Польшей. Чешский броневичок с тевтонским крестом на боку перед нашей колонной катит, военные регулировщики всех встречных заранее по сторонам разгоняют — идет дивизия НКВД по дороге прямо к родной цитадели.