— Потому что мы предложили тебе работу и хотели бы получить ответ как можно скорее. — Он старался придерживаться делового тона.
— А что, если я еще не решила? — осведомилась Оливия.
— Тогда у тебя еще есть двадцать четыре часа. Можешь звонить в любое время. Разумеется, никакого давления, — добавил он лаконично.
Против воли губы Оливии сложились в озорную усмешку.
— Даже если я откажусь?
— А зачем тебе делать такие глупости?
— Например, из инстинкта самосохранения, предположила она.
— Почему ты думаешь, будто тебе есть чего бояться? — спросил Дилан со скучающим видом.
— Есть основания. Мне… мне не следовало соглашаться ужинать с тобой вчера вечером.
— Не понравилось меню?
— Да нет, еда была замечательной. — Она не осмеливалась поднять глаза и рассматривала свои руки, сцепленные в замок. — Я не должна была ставить себя в такое положение.
— Ну, об этом можешь не тревожиться, — успокоил ее Дилан. — Я обещаю, что не буду включать этот пункт в твое трудовое соглашение.
Она окинула его внимательным взглядом.
— Ты понимаешь, что я имела в виду.
— Но, Оливия, — насмешливо проговорил Дилан, — на дворе не девятнадцатый век. Прощальный поцелуй — теперь не преступление, а социальная норма.
— Да? — удивилась Оливия. — Вот как ты это называешь?
— Да, — подтвердил он. — И я глубоко сожалею, если ты усмотрела в нем нечто большее. Я целовал бы тебя не так, если бы всерьез хотел предаваться с тобой любви.
Он замолчал. У Оливии перехватило дыхание. По всем ее нервным окончаниям словно прошел ток.
— И если ты не веришь мне, — добавил он мягко, — можешь пододвинуться ближе. Я покажу тебе.
Она судорожно сглотнула, не сводя с него глаз, словно зачарованная. Потому что еще минута, и она сделает все, что он скажет. Пускай он обнимет ее и снова поцелует. Чувствовать, как его руки поглаживают ее обнаженное тело, проводя по кромке острого, как лезвие, удовольствия…
— К тому же, — продолжал Дилан все так же беззаботно, — солнышко светит жарко, трава сухая. А у меня на следующий час или два ничего не запланировано. А у тебя?
Оливия вздрогнула, словно просыпаясь. И обрела одновременно здравый смысл и дар речи.
— Ты в своем уме? Да как ты смеешь! Дилан рассмеялся.
— Я смею, потому что у тебя такой смешной вид. Так и хочется подразнить немного.
— Тогда тебе должно быть ясно, почему я не желаю с тобой работать. — Ее голос дрожал от праведного негодования.
— Ну, на работе ты будешь в безопасности, возразил он. — Там это будет расцениваться как сексуальное домогательство, и ты сможешь подать в суд. Получишь крупную компенсацию.