Нет, та неприятная встреча на мосту не забылась. Не забыла она и о странной просьбе генерала. Выражение его желтых звериных глаз. Но император, принимавший личное участие в приготовлениях к свадьбе, радовался всему, словно ребенок, и у нее просто не повернулся язык огорчить любимого. Она промолчала. Тем более что больше не видела генерала: тот отбыл с инспекцией в войска.
К тому же слишком счастливая, чтобы обращать внимание на свои страхи и ворчание кормилицы по поводу того, что император, нарушая все приличия, унизил ее до положения наложницы, принцесса по-прежнему спала в его спальне. Он не хотел ждать. Был так нетерпелив, так жаден, желая дать ей так много, что порой становилось страшно от этого огромного, как безоблачное небо, счастья.
Задумавшись, она не услышала шагов, и только его дыхание, коснувшись шеи, заставило принцессу обернуться.
– Глупый, – рассмеялась она, – мне щекотно!
Промурчав что-то ласковое в ответ, император глянул через ее плечо на шелк, спросил:
– Нравятся цапли?
И тут же с мальчишеским энтузиазмом пообещал поймать несколько штук на следующей охоте. Он знал, где они гнездятся. Схватил ткань за края, взмахнул. Шелк надулся парусом и, вспорхнув белыми цаплями, съежился на полу.
Она кивнула, в качестве награды подставляя губы для поцелуя. Ей не нужны были эти птицы, но ей нужно было видеть лицо любимого, вдохновленное этой идеей. Император хотел порадовать ее, только ее одну. Но ему было уже недостаточно одних губ, подхватив свою «жемчужину» на руки, он направился в спальню.
– Глупый, перестань… на нас все смотрят! – слабо отбивалась принцесса.
– Пусть смотрят! – беспечно рассмеялся он, шагая со своей ношей по дворцовым коридорам.
Небо, огромное, безоблачное небо падало на них обоих, и от этого так сладко кружилась голова…
В тревожном нетерпении, сожалея теперь всей душой, почему сразу не отказалась тогда от глупых птиц, охота за которыми сейчас подвергает жизнь любимого человека опасности, принцесса мысленно подгоняла лошадь. Но повозка поехала медленнее, заставив ее выглянуть из-за матерчатой занавески. Дорога шла в гору.
«Разве в горах водятся хохлатые цапли?» – удивилась она. Хотела спросить об этом джоукана, но не успела. Лошадь вдруг громко заржала, двуколка дернулась и остановилась.
Юноша, спиной обрывая полог, свалился к ее ногам. В глазнице у него торчала короткая оперенная стрела. Другой глаз неподвижно смотрел вперед. На молодом лице застыло выражение обиженного недоумения. Он был мертв. Вскрикнув, она с ногами забралась на сиденье, прикрыла ладонью рот.