* * *
Радзинский:
«В 1899 году свершилось: он исключен. „Вышиблен из семинарии за пропаганду марксизма“, — так он объяснит сам. Но… На самом деле Коба предпочел избавиться от семинарии куда более безопасным способом. Передо мной „Выписка из журнала общего собрания правления Духов* ной семинарии об увольнении Иосифа Джугашвили из семинарии за неявку на экзамен“. Как всегда, он действовал осторожно».
Молодец, архивник!
Уличил-таки Сталина в осторожности и расчетливости в самом отвратительном смысле этих слов! Причем проявленные уже в раннем возрасте. Неясно, правда, чем исключение из семинарии за неявку на экзамен было «безопасней» исключения за чтение недозволенных книг для парня, уходящего в неизвестность опасной революционной деятельности?!
В Государственном архиве Саратовской области в отдельном фонде собраны личные документы епископа Гермогена, который в 1893–1901 гг. служил ректором Тифлисской Духовной Семинарии. Один из документов является объяснительной запиской Иосифа Джугашвили на имя инспектора семинарии:
«О Инспектор!
Я не осмелился бы писать Вам письмо, но долг — избавить Вас от недоразумений на счет неисполнения мною данного Вам слова — возвратиться в семинарию в понедельник — обязывает меня решиться на это.
Вот моя история. Я прибыл в Гори в воскресенье. Оказывается, умерший завещал похоронить его вместе с отцом в ближайшей деревне — Свенеты. В понедельник перевезли туда умершего, а во вторник похоронили. Я решился было возвратиться во вторник ночью, но вот обстоятельства, связывающие руки самому сильному в каком бы отношении ни было человеку: так много потерпевшая от холодной судьбы мать умершего со слезами умоляла меня „быть ея сыном хоть на неделю“.
Никак не могу устоять при виде плачущей матери и, надеюсь, простите, решился тут остаться, тем более, что в среду отпускаете желающих.
Воспитан. И. Джугашвили».
Хотя на документе нет даты, но по многим косвенным признакам можно считать его объяснением неявки на экзамен. Обращаем внимание читателей, исключая Радзинского, что юноша-семинарист, невзирая на грозящее наказание, не оставил несчастную женщину наедине со своим горем. Как увидит читатель далее, великодушные и милосердные поступки Сталина были неотъемлемой, органической частью его натуры и совершались им в течение всей жизни.
Как бы там ни было, руководство семинарии сочло необходимым выдать Иосифу Джугашвили свидетельство об окончании четырехлетнего обучения в семинарии «при отличном поведении». И это при том, что чтение нелегальной литературы Иосифом не было ни для кого секретом, а его поведение за последние два года было обозначено оценкой «три»! И нам кажется, что это было пусть незначительным, но проявлением симпатии преподавательского состава семинарии к своему «заблудшему» ученику, отличавшемуся от других особенной тягой к знаниям, чувством собственного достоинства, готовностью прийти на помощь товарищам.