— Ты это о чем?
— Да так, мысли вслух!
— Место займи! — крикнул вслед Леха, когда я побежал умываться.
— Шерстнев, хорошо!
— Валиев, удовлетворительно!
— Солнцев, хорошо!..
Забрав зачетку, я вышел из аудитории. В коридоре около окна кучковались мои одногруппники — решали, куда пойдем отмечать сдачу.
— Мишка, поехали в «Икею». Там кафешка хорошая и цены небольшие…
— Не, я сестре обещал. Ей стрельнуло сегодня ноут покупать, надо помочь, может, позже подойду.
— Ну мы допоздна будем, если что. Освободишься — присоединяйся!
— Лады!
Зайдя в общагу, я взял записную книжку и пошел в ближайший салон сотовой связи, где купил бэушную мобилу и симку — без телефона как без рук. Затем доехал на автобусе до торгового комплекса «Кольцо», где мы с Ленкой договорились встретиться. Подойдя к автоматическим дверям, около которых стояла пара электриков, услышал, как один из них говорит в рацию:
— Все, включай, сейчас проверим.
Это было последнее, что я помню.
* * *
Очнулся я сразу. Открыл глаза и сперва не понял, где нахожусь. Почему вижу небо, ветки деревьев, двух парней в танкистской форме с карабинами? То, что это именно танкисты, я определил очень просто — они были в ребристых танковых шлемофонах. У отца такой в сарае висит. Когда у нас был мотоцикл, он использовал его вместо шлема. Правда, у этих почему-то отсутствовали ларингофоны, которые застегивались под подбородком. Чуть приподняв голову, огляделся: вокруг по лесу шла толпа красноармейцев вперемешку с танкистами. Некоторые несли раненых, некоторые оружие. Тут в голове что-то щелкнуло, и появился звук: бряканье амуниции, стоны, чьи-то матюги. Оглядев себя, я обнаружил, что одет точно в такой же комбинезон, как и у танкистов.
Мое пробуждение не осталось незамеченным. Один из несущих меня бойцов воскликнул с неприкрытой радостью:
— Товарищ капитан, вы очнулись!
«Чего?! Какой еще капитан? Это он кому?» — озадачился я.
— В чем дело, Карпов?
— Товарищ младший лейтенант госбезопасности, товарищ капитан очнулся!
— Да? Ну-ка опустите капитана… Товарищ капитан? Капитан Михайлов?
Носилки аккуратно положили на землю. Перед глазами появился парень лет тридцати — тридцати пяти в старинной — до сорок третьего года — военной форме с тремя кубарями в петлицах. Что мне не понравилось сразу, так это васильковый околыш его фуражки и очень уж специфический взгляд. Но еще больше не понравилось обращение.
«Михайлов? Какой еще Михайлов? Я Солнцев Михаил Геннадьевич, двадцати трех лет от роду».
В голове царил сумбур, мелькали обрывки чужих воспоминаний. То я стреляю в спину красноармейцам, отступающим в пригороде Луцка, то нахожусь на каком то стрельбище (Квенцгут, тут же услужливо подсказала вторая память), где фельдфебель в форме Вермахта и с взглядом профессионального убийцы показывал, как разбирать и собирать русский ППД. То выброска семерых диверсантов в форме командиров Красной армии в район действий 20-й советской танковой дивизии, посланных для диверсий и уничтожения командного состава.