— Это можно пить? — спросила она.
— Конечно, — сказал Смит, давай, быстренько наполни флягу, малышка, и мы перецедим ее в мою.
— О, Господи, тут дохлая сороконожка! И меня засасывает… Редкий! — песок, вязкий как желатин, дрожал, булькал и сочился. — Что это?
— Все нормально, — сказал он, — мы тебя сейчас вытащим, наполняй флягу.
Пока Бонни наполняла флягу, Хейдьюк снял веревку с плеча Смита и отступил чуть назад от стены. Он заметил отслоение породы в стене, трещину, идущую вверх достаточно, чтобы зацепиться за извилистый купол над ним, где трение подошв будет достаточным, для последующего подъема. На сто футов у него над головой стена нагибалась, так что он не видел верха, и понять что там можно было только поднявшись.
.
Перебросив перлоновую веревку через плечи, оставив оружие, он испробовал скалу. Вертикальная у основания стена имела трещину, ширина которой позволяла уцепиться руками, одна над другой, и носком ботинка. Он нажал на пальцы, вставил носок ботинка в щель, уперся коленом, перенес вес на ногу. Подтягиваясь кончиками пальцев он пополз вверх. Правая нога болталась без дела, ей некуда было опереться. Он всунул пальцы выше, внутрь трещины, снова приложил усилие вбок, освободил левую ногу, поднял ее выше и снова оперся на нее. Это позволило ему подняться на два фута. Снова он всунул пальцы, один за другим, почувствовал опору.
Нужно было бы размотать веревку, она ему мешала, но было поздно. Он поднял левый ботинок, заклинил его в трещине. Сил едва хватало, чтобы удерживать его вес. Он повторил способ с пальцами и закрепился лучше. Еще, и еще.
Сейчас он был в пятнадцати футах от подножия стены, песчаник начал закругляться, отходить по градусу от вертикали. Он карабкался все выше… Двадцать футов. Тридцать. Трещина сужалась над ним, сходя на нет, но наклон становился все заметнее. Наконец наступил момент, когда уже невозможно было вставить кончик пальца.
Пора было развернуться лицом к стене, которая закруглялась, как купол собора, под углом около 50 градусов. Иного пути не было. Хейдьюк ощупывал скалу, его пальцы бегали по камню, не находя никакой опоры, никакого уступа, бугорка, трещинки, впадинки. Ничего, кроме шершавого, равнодушного камня. Единственное, что оставалось, это сила трения. Если бы я имел клинья, и все, что нужно… Но ничего нет. Надо рассчитывать на трение. Надо выдергивать ногу из трещины. Хейдьюк колебался. Естественно. Он посмотрел вниз, и это была ошибка. Три бледных лица в тени шляп, три крошечные человеческие фигуры, глядящие на него. Они, казалось, были далеко-далеко внизу. В руках у них были фляги с водой. Никто не говорил. Они ждали его сползающего, раскоряченного, падающего вниз чтобы разбиться вдребезги о скалы внизу. Никто не говорил, легкое дуновение даже от слов могло сбросить его.