— Какой круп! Сильна лошадка!
Недобежкин локтем ткнул своего клеврета в бок, чтобы тот заткнулся.
— Сядь, не мешай публике!
Шелковников, дрожа от возбуждения, подобострастно взглянув на своего кумира, присел на кончик кресла.
— Аркадий Михайлович! Ею надо заняться, надо заняться. Не упускайте шанс.
Недобежкин, как и тысячи мужчин, с восторгом и ужасом наблюдавший триумфальный уход с паркета победительницы в классическом танце, понял, что именно о такой женщине мечтал всю жизнь, и теперь, когда он завладел сокровищами Ангия Елпидифоровича, к тому, чтобы подружиться с ней, не было, с его точки зрения, никаких серьезных препятствий.
„Главное, она не замужем, фамилии у нее с партнером разные, — мелькнула мысль в ученой голове, — надо ковать металл, пока он мягок!"
Перед гримерной оскандаленной победительницы кипела буря из черных и белых морских кителей, пены женских платьев и мужских костюмов.
— Куда лезешь, глист?!
— Это вы мне?! — Недобежкин обернулся к плотному моряку, схватившему его под руку. В голове у него что-то щелкнуло.
— Тебе-тебе, москвичок! Откатись отсюда, а то ребра переломаю. В прошлый раз дуриком пролез к Эльке, думаешь, и сейчас проскочишь? Проскочил, козлик!
Уже Шелковникова кто-то из толпы, как щенка, ласково швырнул на стену. Стоявшие у стены две девицы взвизгнули разными голосами и отскочили в стороны.
Недобежкин, правой рукой проверив, на месте ли кнут, выдернул левую руку из объятий моряка.
— А что так неуважительно о москвичах? Ты что же, глист немосковский, столицу нашей родины Москву не любишь?
Недобежкин старался побольше влить яду в свои слова, возвратив моряку „глиста" и нажав на „немосковский" так, чтобы осколками этого гранатного словечка побольнее ранить самолюбие всех нестоличных поклонников Завидчей.
— Ой, Люба! Скорее уйдем отсюда Они сейчас убьют этого дурачка.
— Останьтесь, Люба! — нежно попросил аспирант. — Не уходите, девушки, здесь много медсестер понадобится, делать кое-кому примочки, всем, кто не уважает жителей столицы.
Недобежкин уважал наш отечественный флот, и военно-морской, и торговый. Но, согласитесь, товарищи моряки, если у вас вокруг пояса завязан хрисогоновский кнут и вас не пускают к любимой девушке, да еще называют „глистом", вы не потерпите такого отношения.
— Ах, ты, языкатая тварюга! — Моряк, стиснув зубы, даже отступив от ярости, бросился на москвича, но в полу метре от него наткнулся на его прямой удар открытой ладонью и рухнул на колени. Несколько моряков из толпы сразу бросились на Недобежкина и осеклись под его взглядом, слов но наскочив на невидимую преграду.