Четвертое – он предал русского, не спросив мнения других, не поставив в известность Копполо – высший орган управления сицилийской мафией, собрание донов всего острова. Учитывая то, какие это может иметь последствия для всех, – он просто обязан был спросить мнения Копполо. Барон ди Адрано и сам был членом Копполо, на следующем заседании его обязательно спросят о том, почему он проигнорировал общество и подставил всех под удар. Неверный ответ может стоить жизни и ему самому, и всей его семье.
Пятое – за русского поручились. А он предал. Как ему теперь отвечать перед семьей Альвари, перед старым доном Онофрио? А ведь он вполне может выступить на Копполо и призвать барона ди Адрано к ответу.
И хотя он сделал то, что должен был сделать, то, что приказали сделать уважаемые и влиятельные люди… барон никогда так плохо себя не чувствовал, как сейчас.
Он уже подумывал о том, чтобы уйти с мессы. Патер Витторио читал проповедь, люди вокруг него обращались к Богу со своими мольбами – а он стоял, не видя ничего перед собой, и в голове черными воронами кружились мысли. Он не смел обращаться к Господу – предатели не имеют на это права, и ему даже казалось, что молящиеся, простые жители Корлеоне украдкой поглядывают на него, словно раздумывая, что он будет делать дальше со своим позором и бесчестием. Если бы он сам знал, что делать…
Как только отзвучало последнее «аминь», барон первым направился к выходу. Шел, твердо ступая по каменным плитам пола церкви, словно бросая вызов всем присутствующим и даже самому Господу…
На улице сопровождавший его Лука приблизился как раз в тот момент, когда старый барон усаживался в машину…
– Отец, – сказал он, явно смущаясь, – если русского теперь нет, можно я…
Прорвало – обернувшись, барон хлестнул его наотмашь по щеке.
– Инфамита! – сказал он. – Иногда я думаю, что ты не мой сын, Лука, и не брат остальным. Кто научил тебя такой мерзости?! Откуда в твоей голове взялись столь мерзкие помыслы…
Все это произошло на глазах выходящих из церквушки людей, застывших в изумлении. В Италии было не принято бить детей.
Лука в ужасе отшатнулся. Барон сел в машину…
– Домой! – приказал он водителю.
Лука поспешил к сопровождающей машине, где спешно потеснились, чтобы дать ему место. Вот теперь он до конца понял, что произошло нечто страшное, непоправимое. Все-таки он был просто недалеким, сильным и верным малым, в умении предсказывать последствия тех или иных действий до дона мафии ему было далеко.
Собственно говоря, все шло по плану. Нечто подобное я предполагал: Италия есть Италия, а Сицилия есть Сицилия. Если мои предположения верны, барон ди Адрано просто обязан был сдать меня. Деньги. Все из-за денег. Барон зарабатывал на жизнь тем, что прокручивал государственные деньги в наркоторговле, затем размещал прибыли в реальном секторе экономики. Он не мог обходиться без помощи банков, точнее – коррумпированной и находящейся под влиянием Ватикана части банковской системы, включая Банк Ватикана и Банка ди Рома. Эти банки знали про барона все, в любой момент они могли доказать, что состояние барона нажито преступным путем и подлежит конфискации. Банкиры держали его за глотку и диктовали условия: Ватикан мог потребовать передать меня его представителям – и барон обязан был выполнить условия, если не хотел оказаться в тюрьме и пустить сыновей по миру. Мне сейчас нужно было просто выжить.