– Талисман, – повторил Дюк.
– Талисман – это олимпийский сувенир?
– Нет. Сувенир – на память, а талисман – на счастье.
– Это как? – с интересом спросила Нина Георгиевна.
– Ну… как камешек с дыркой. На шее. На цепочке. Чтобы всегда при тебе.
– Но тебя же на цепочку не повесишь.
Все засмеялись.
– Нет, – с достоинством сказал Дюк. – Меня просто надо брать с собой. Если задумать какое-то важное дело и взять меня с собой – все получится.
Нина Георгиевна растерянно, однако с живым интересом смотрела на своего ученика. И ребята тоже не знали определенно, как отнестись к этому заявлению: хихикать в кулак или гулом взреветь, как стадо носорогов. Они на всякий случай молчали и глядели на Дюка: те, кто сидел впереди, развернулись и смотрели с перекрученными телами. А те, кто сзади, смотрели в удобных позах, и даже умный Хонин не смог найти подходящего комментария, хотя соображал изо всех сил, у него даже мозги скрежетали от усилия.
– Ну ладно, Дюкин, – сказала Нина Георгиевна. – Это классное собрание, а не клуб веселых и находчивых. Я не хотела, Дюкин, тебя обидеть. Просто ты должен подумать о себе сам и подтянуться. У тебя впереди долгая жизнь, и я не хочу, чтобы ты вступал в нее ленивым и безынициативным человеком. И семья тоже совершенно тобой не интересуется. Твоя мама ни разу не была на родительском собрании. Почему? Неужели ей не интересно знать, как ты учишься?
– Она знает, – сказал Дюк. – Она дневник подписывает.
– Дневник – это дневник. Неужели ей не важно мнение учителей?
«Совершенно не важно, – хотел сказать Дюкин. – У нее свое мнение». Но этого говорить было нельзя. Он промолчал.
– Садись, – разрешила Нина Георгиевна. – Елисеева.
Оля Елисеева поднялась из-за парты, одернула платье.
– Ты неделю не ходила в школу, – сказала Нина Георгиевна. – И вместо справки от врача принесла записку от родителей. Скажи, пожалуйста, как я должна к этому отнестись?
Елисеева пожала круглым плечом.
– Все остаются мыть полы и окна, а тебе нельзя руки мочить в холодной воде. Всем можно, а тебе нельзя.
– У меня хроническое воспаление легких, – сказала Елисеева с оттенком высокомерия. – Меня берегут.
– А знаешь, как воспитывали детей в Спарте? – поинтересовалась Нина Георгиевна.
– Знаю, – ответила Елисеева. – Слабых сбрасывали со скалы в пропасть.
Пример был неудачный. Получалось, что Елисееву тоже не мешало бы спихнуть в пропасть, чтобы не замусоривала человечество. Нина Георгиевна решила привести более современный пример.
– Между прочим, в Америке даже дети миллионеров во время летних каникул работают мойщиками, официантами, сами зарабатывают себе на хлеб. На Западе, между прочим, детей держат в ежовых рукавицах.