Через год Надька вышла замуж. Его звали Гюнтер. Ксения не препятствовала. Гюнтер имел образование: инженер. Но быть инженером на Западе – это не в России. Там инженеры ценятся и оплачиваются наравне с адвокатами и врачами.
Надька к Гюнтеру ничего не испытывала, воспринимала как колеса. Он вывезет ее из Страны Советов и легализует.
Во время позднего застоя на Запад можно было выехать тремя путями: невозвращенец, диссидент, законный брак. Невозвращенец – опасно и хлопотно. Заметным диссидентом стать непросто. Для этого надо быть выдающимся человеком, Солженицыным или Ростроповичем. Законный брак – самое доступное. Собрать нужные бумаги. Выехать. Осмотреться – и вперед, к сияющим вершинам. Весь мир в твоем распоряжении. Это тебе не смотровая площадка.
Свадьбу делать не стали, не хотели афишировать жениха. Ксения боялась, как бы чего не вышло. Она вообще всего боялась. Художники так зависимы. Перекроют кислород, перестанут давать заказы – и что дальше? Ксения – не борец, тем более с государством. Государство такое большое, а она такая маленькая…
Из Ростова приехали бабушка с дедушкой. Им очень понравился Гюнтер – скромный, воспитанный. Он воспитает Надьку, выучит. Сделает из нее человека. Здесь, при Надькиной лени, ей больше нечего ловить.
Включили музыку. Надька пригласила деда на танец. Дед всегда хорошо двигался и сейчас уверенно впечатывал ноги в дешевенький паркет. На Надьке было очень красивое платье из белого креп-сатина, оно ловко обхватывало ее литое тело. И Ксения вдруг заплакала. Ей стало жалко Надьку – куда она едет в чужие края, на чужие руки? И себя жалко – молодость ушла, помахала ручкой. И доверчивого дурака Гюнтера, ополоумевшего от любви…
Что за жизнь: хочешь одно, а получаешь совсем другое… Единственное утешение: все так живут. Никто вокруг не счастлив окончательно.
Город Мюнстер не пострадал во время Второй мировой войны. Русские бомбы его не затронули. Может быть, не успели. Германия капитулировала, и отпала необходимость разрушать эту красоту.
Центр города – горбатая улочка, мощенная поблескивающей брусчаткой. По бокам – старинные дома, деревянные темные балки проступают сквозь белую штукатурку. Все дома разные, каждый – на свой лад. Окна сверкают чистотой. Немки помешаны на окнах. Окно – визитная карточка хозяйки.
Надька не понимала этого немецкого пристрастия. Она не любила убирать. И готовить тоже не любила. Гюнтер готовил сам – хорошо и быстро. У него не было другого выхода.
Надька предпочитала гулять по магазинам и рассматривать, что там предлагали. А предлагали все! Это был мануфактурный рай. Сады Семирамиды. Выходное, повседневное, спортивное, обувь, сумки, шубы… Дорогие магазины, средние, дешевые… Это не то, что в Москве у спекулянток – хлам, прошедший через десять рук. Здесь все из первых рук: смотри и выбирай.