Первая пуля вошла Огюсту в шею. Полсекунды спустя вторая отбросила Везунчика от игрового стола. Звуки выстрелов — литавры! гонг! набат! — раздробились и умножились в резонаторе-контейнере, словно Петер выпустил не меньше полного магазина.
Ноги Везунчика торчали стёртыми подошвами над белым днищем опрокинутого стула. Огюст раскинулся в кресле, запрокинув голову. Кровь затихающими фонтанчиками выталкивалась из раздробленного кадыка. Лека склонился над Везунчиком, приложил пальцы к сонной артерии. Недовольно качнул головой. Не глядя протянул Петеру ладонь, прося пистолет.
Петер пребывал в несвойственной ему нерешительности. Счёт шёл на секунды, и посоветоваться было не с кем.
Есть такая достаточно простая штука — техника безопасности. Чинишь ты электрическую розетку или косишь триммером унылую бюргерскую лужайку, разбираешь взрывное устройство или точишь нож на оселке — соблюдай установленную процедуру. Ты не самый умный и не самый смекалистый, тысячи и тысячи людей до тебя делали то же самое и суммировали свой опыт, утрясали и высушивали его до предельно простых и однозначно трактуемых формулировок. Следуй процедуре — и всё с тобой будет хорошо. Пренебреги процедурой — и ты пропал.
Лека был единственным близким родственником Петера в Германии. Остальные братья, дядья, племянники не спешили уезжать из Козмета [19] так далеко, худо-бедно обустроили дела дома или подались в Албанию. Бестолковый простоватый шофёр три года как перебрался в Цвайбрюккен под крыло Джака Уштара. Лека стал для Петера нитью, вновь связавшей его с оставленной давно и без сожаления, полузабытой, но всё-таки родиной.
Лека так и замер с поднятой рукой, удивлённо глядя на острую мушку направленного ему в грудь пистолетного ствола.
— Не надо было тебе трогать эту Свинью, кузен, — сказал Петер и спустил курок.
Лека вздрогнул. Накрыл ладонью незаметное отверстие на уровне сердца, как будто выражая признательность. Озадаченно посмотрел на Петера, и вдруг, словно лишившись разом всех костей, осел на пол бесформенным кулем.
— Вот так, — сказал Петер устало.
Обойдя стол и переступив тело Леки, он заглянул в лицо Везунчику. Тот еле заметно дышал, быстро и мелко, как мышь на лабораторном столе. Петер выстрелил ему в лоб, скалясь от ярости. Из-за этого червяка, из-за его ядовитых речей, из-за дурацкого талисмана погиб Лека.
Француз мёртвой хваткой зажал в кулаке серебристую тушку Свиньи. Петер дошёл до тумбочки и достал оттуда плотный бархатный мешочек, небольшую жестяную коробочку и пассатижи. Минуты две ушло на то, чтобы инструментом выковырять из непослушных пальцев француза блестящую фигурку.