Выехали рано, и до Хемседала, деревеньки между гор, добрались к десяти утра. Зимой здесь работал горнолыжный курорт, известный во всем мире, а летом раскидывалась немалая коммуна викингов, большинство из них приехали из Осло и его окрестностей. Вик в первый раз узрел вживую то, что много раз видел на фотографиях в Интернете — деревню новых викингов. Коммуну окружал своеобразный забор из положенных наискось сосновых планок, сшитых между собою длинными полосами из хвойной коры и тонких горбылин. Вик определил это как загон для скота — сам он прошел бы через такую изгородь без задержки и затоптал бы ее, не остановившись ни на секунду. Вик оказался прав — в дальнейших своих путешествиях он увидел такие изгороди по всей Норвегии, Швеции и Финляндии, и везде они были загонами — либо для скота, либо от скота.
Тем временем Эрви энергично размахивал рукой, призывая Вика, тупо уставившегося на экзотический скандинавский тын. К палатке, преграждающей вход в деревню викингов, тянулась длинная очередь людей. Они платили деньги, по десять крон за вход. Виктор подошел к Эрвину. Тот предъявил охраннику статуэтку, висевшую на груди. Ага, понятно, маленький домашний языческий идол. Как ни странно, Виктор никогда доселе не видел эту фигурку на груди Норденга. Он узнал ее сразу — керамическая копия исландского полуязыческого креста десятого века, уплощенная и уменьшенная. Знаменитый амулет из Фосси, соединение христианского креста и молота Тора, с большеглазой ушастой головой дракона на нижнем конце вертикальной перекладины. Смесь христианского и языческого, примерно так. Исландцы сопротивлялись вере Белого Христа очень долго, а когда согласились принять ее, усваивали медленно, мешая христианские обычаи с поклонениями древним богам. Попробуй вбей веру в бородатых громил, если каждый из них в два раза крупнее любого воина Христа, пришедшего с юга, хрупкого и неумелого, и одним ударом секиры может положить троих чернявых воев и заодно, в виде незамеченной добавки, пару христианских священников.
Эрвин схватил Виктора за руку сильной клешнястой лапой и поволок через палатку к яркому солнечному свету, где толпились десятки людей, больших и толстых, мужчин и женщин, одетых в звериные шкуры, с луками через плечо и мечами, свисающими с пояса.
— Эрви! — Люди набросились на Норденга, затискали его в объятьях. — Ты живой! Ты с нами! Привет, Крыса! Что это за красавчик рядом с тобой? Это твой друг? Любовник? Как ты подцепил его? Отдай его мне, я придумаю, что с ним сделать...
— Это м-мой друг, В-вик, та-таксидермист, — объяснял Эрвин, мучительно заикаясь. Меж тем к Виктору тянулись десятки рук, мужских и женских, желающих немедленно потрогать его и ощупать. — Мы-мы-мы с ним ра-работаем. Он эт-то... т-того... н-норма-манн, но из ды-ды-ругой стра-стран-ны, из Ли-литвы, есть та-такая стра-стра-стра...