— Сам не знаю, понятия не имею. Ты что возьмешь?
— Не знаю. — Второй, с рыжей бородой и без усов, тоже улыбался, выглядывая из-за его плеча. — Не знаю, что взять. Ума не приложу.
Наверняка это были хорошие люди. Петрушин бы не испугался, если бы они на дороге подсели в машину, которая раз в месяц возила его из Припяти в родительский дом. А уж везти деньги Петрушин всегда трусил.
Пришедшие просматривали меню, поставив ружья между ног. Ничего тут необычного не было, в баре многие сиживали с оружием, хотя его полагалось сдавать при входе. Но тут Петрушин с удивлением увидел, что все в баре напряглись и отводят глаза.
— Дай мне свининки с картофельным пюре, — сказал горбоносый.
— Ах, пан, — ответил Петрушин. — Нету сегодня свининки.
— Какого же черта она есть в этой бумажке?
— Это из обеда, — пояснил Петрушин. — Обеда ещё нет. Только готовят.
— Порядки тут у вас, — сказал горбоносый и засмеялся. Засмеявшись, он ушиб нос о ствол ружья.
— Черт с ней, со свиньёй, неси, что есть, — заключил он.
Они спросили выпивки и очень расстроились, когда узнали, что ничего, кроме ханки, сегодня в баре нет.
Но ещё они, кажется, были рады тому, что поутру в баре всего два посетителя, кроме них.
Поев, горбоносый встал, положил ружьё на плечо и отчего-то пошёл не к туалету, а на кухню. Пожилой белорус, которого наняли готовить, кажется, возмутился и что-то буркнул в том духе, что чужим не место на кухне. Тут же раздался звук удара, и белорус вышел в зал с перекошенным лицом и рассечённой губой.
Оба посетителя в дополнение к своим ружьям достали из внутренних карманов пистолеты и стали расставлять всех присутствовавших, будто шахматные фигуры в этюде.
Петрушин было собрался возмутиться, но посмотрел на хозяина. А хозяином был тогда довольно суровый человек по кличке Вредитель. Вредитель сделал ему знак, который в обычное время хозяин сопровождал словом «не залупайся». Ну, Петрушин и не стал залупаться. Зачем это, коли сам Вредитель не велит.
Он только улыбнулся, и горбоносый сразу навёл на него пистолет.
— Ты чего лыбишься, урод? — спросил он ласково. — Чё лыбишься?
Петрушин ничего не ответил, но улыбаться перестал.
Ему показалось, что эти люди пришли за хабаром. Так иногда происходило в те годы. Через крысу в обслуге бандиты узнавали про тот момент, когда в баре накапливалось достаточно хабара, и вваливались туда за день до перекупщиков. Это была участь небогатых точек со слабой крышей или не имевших крыши вовсе. Потом-то все слабенькие легли под своих хозяев, и хозяева средние пожрали маленьких хозяев, а уж средних с хрустом и массовыми расстрелами пожрали несколько крупных мафиозных кланов. Тут-то всё и упокоилось — потому что известно, что крупным кланам беспредел не нужен, он им мешает.