— Офигеть.
— Это что, раньше у них денег не было, а как завелись, так они тут же начали издавать подмётные письма и прельстительные брошюры. В частности про то, что Пушкин, как Настрадал Предсказамус, в «Евгении Онегине» зашифровал всё, что будет. Но главная тайна всё равно ещё не прочитана, потому поля слишком узкие, чтобы… А они — суперструны, понимаешь. Пушкин и зомби. Картина маслом «Пушкин побеждает кровососа».
— Мы-то отвлеклись, — всё-таки прервал этот поток пушкинистики Мушкет. — А ведь говорили о важном. Вот тут я битый час рассказывал о теории струн, и непонятно, удачно ли рассказал. Вот с теоремой Ферма всё забавнее, ведь вопрос — понятно ли доказательство Уайлса?
— Вы это серьезно? — возмутился Базэн.
— Ну ладно: можно ли его понять?
— Я лично — нет, и не пытался, — сказал Базэн. — Это не совсем моя область математики, я-то занимаюсь куда более интересными вещами. Теорему-то все знают, а вот доказательство не из моей области, а из смежной: там слишком много модулярных форм, а я их совсем не знаю. Но прорва народу из моих коллег понимает. Я думаю, что число математиков, полностью разобравшихся в доказательстве примерно сто человек. Это — большое число. Да и популярных книг много вышло…
— Как бы популярных, — вставил Мушкет.
— Не важно, сейчас это вообще пройденный этап. Есть немало работ, основанных на тех же идеях и идущих гораздо дальше. Но, коллеги, если бы работы Уайлса никто не понял, то много бы что не возникло: работы Дармона и Мереля, модулярный метод Беннета-Скиннера-Сиксека… не говоря уже о великой работе Брёйя-Даймонда-Тэйлора, которые доказали модулярность всех эллиптических кривых, а не только полустабильных, как Уайлс. Я имею в виду именно две работы Уайлса, в которых доказывается модулярность полустабильных эллиптических кривых.
— Вы знаете, — сказал я, — я сейчас вмешаюсь в ваш спор, потому что, во-первых, мне он кажется немного бессмысленным, и, во-вторых, мне самому интересно несколько другое, а каждый тут за себя.
Мы только что разогнали учёными словами всех сталкеров, но при этом заговорили о том, зачем мы тут сидим. Чем мы отличаемся от грязных и немытых вольных сталкеров? Тем, что нам платят на карточку белыми и у нас есть легальный, а не теневой пенсионный фонд? И чем мы отличаемся от перекупщиков хабара? Какой смысл нашей работы на Зоне, и понимает ли её кто.
Вон, Мушкет уже сколько лет работает на косметическую компанию и может говорить, что несёт счастье дряблой коже светских красавиц. Но вот какова судьба чистой науки в нашем мире, где наплевать на фундаментальные знания?