Ну, а ты за что-то его любишь, рефлексируешь. Это тебя в Америке научили? Ну и женись на нём!
— Ты сердишься… — лениво сказал я. — Ты сердишься — значит, не прав.
Но Атос горячился так, что я даже удивился.
— О людях судят по их поступкам, — продолжал он. — Теперь судим-обсудим нашего Олежку: деятельность господина Мушкетина нам известна, как хромограмма после серии экспериментов.
Что он сделал за те годы, которые ты его не видел? Будем считать по пальцам. Во-первых, он проел свою квартиру. Это я с битвами, потом и кровью заработал на своё жильё, а он просрал свою профессорскую квартиру на Ломоносовском проспекте, а ведь все мы туда ходили и представляли, какова эта родовая ценность. Во-вторых, он научил местных сталкеров ловить ртом чипсы, а этот спорт был тут доселе неизвестен. Они теперь устраивают тут какие-то чемпионаты по этому умению, не поверишь. Я специально узнавал — сталкеры набрались этого от него, а не из иностранных фильмов.
В-третьих, он привёз откуда-то или скачал программу «Милашка» и сталкеры теперь дрочат не просто на порнофильмы, а специальным интерактивным способом, при помощи искусственной вагины. Это, конечно, достижение — я помню ещё, как они ездили за шлюхами и даже возили их сюда. В этом смысле можно назвать его поборником гигиены.
В-четвертых…
Тут он замялся, и я понял, что четвёртое он ещё не придумал.
— Я понял его давно, в первый же месяц нашего знакомства, — продолжал Атос. — Мы в одно время поступили. КСП, романтика, туризм-гитары… Такие люди, как он, очень любят дружбу, сближение, солидарность и тому подобное, потому что им всегда нужна компания для пения, выпивки в закуски; к тому же они болтливы и им нужны слушатели. Тогда мы подружились, то есть он шлялся ко мне каждый день, мешал мне работать и откровенничал насчет баб. Мне, конечно, было интересно узнать, как живут профессорские дети, как вообще живёт вся эта среда, пока я не понял, что — никак. Никак она не живёт.
На первых же порах он поразил меня своим необыкновенным враньём, от которого меня просто тошнило. В качестве друга я его ругал, упрекал, зачем он много пьет, зачем всё норовит растратить и залезает в долги, зачем ничего не делает, не учится дальше, не читает — и в ответ на все мои вопросы он горько улыбался, вздыхал и говорил: «Я неудачник, лишний человек!», «Базаров-Базаров!», «Мы, противники режима, должны отстоять свободную мысль!» или: «Что вы хотите, батенька, от нас, выросших при Советской власти, мы вырождаемся…» Или начинал нести длинную галиматью с цитатами из Стругацких, какой-то детской фантастики, Окуджавы и этого, чёрт… как его, не помню… Хотя хорошо, что не помню, не нужно мне это помнить. «Барды — это наши отцы по плоти и духу».