Но тем временем в России наступило время Сталина, время тотальной концентрации всех сил, за которое бывшая ещё во время Первой мировой войны преимущественно аграрной страной Россия в бешеном темпе была превращена в значительную индустриальную державу. Советский Союз, на который напал Гитлер в 1941 году, ещё не был сверхдержавой, какой он является в настоящее время, но он уже был значительной индустриальной державой. Новая индустриализация, привитая на прежние русские источники силы — огромное пространство, огромное население и большая способность переносить страдания и отвага этого населения — тем временем позволили стать Советскому Союзу гораздо большей силой, чем была старая Россия во время Первой мировой войны.
Гитлер выиграл большие сражения, завоевал большие территории, но его нападение забуксовало перед Ленинградом, Москвой и под Ростовом. Русские после месяцев тяжелых поражений были даже в состоянии уже в военную зиму 1941–1942 гг. начать вовсе не безуспешное военное контрнаступление.
Как раз в тот момент, когда в начале декабря 1941 года началось русское контрнаступление и также в тот момент, когда стало ясно, что план быстрого завоевания России потерпел неудачу, в тот момент, в который было уже можно предвидеть, что Гитлер будет вынужден вести длительную, тяжёлую войну против Советского Союза, в которой победа ни в коем случае не предопределена — как раз в этот момент Гитлер объявил войну Америке.
Это самое загадочное из его решений во Второй мировой войне, и у меня также нет настоящего объяснения для него. В нескольких книгах я обсуждал различные возможности разгадки, также я прочёл из того, что мне было доступно, всё, что написали об этом историки, и я должен признаться: ничто — ни мои собственные гипотезы, ни гипотезы историков — не убедило меня по-настоящему. При этом я должен несколько вернуться назад. С тех пор, как в 1937 году президент Рузвельт произнес свою знаменитую «карантинную» речь, в которой он требовал, чтобы государства-агрессоры Япония, Италия и Германия были бы так сказать помещены в карантин от остального мира, он не раз давал понять, что в войну, развязанную этими государствами, вступит на противоположной стороне. Но он также дал понять, что он не может исполнить это своё желание по внутриполитическим причинам. Преобладающее мнение, как у американского народа, так и в американском конгрессе, было и оставалось изоляционистским. Стремились держаться подальше от всех действий Старого Света и не повторять ошибки, которую, как полагали, совершила Америка в Первой мировой войне, когда позволила втянуть себя в европейскую войну на стороне Антанты.