Другими словами: между обоими германскими государствами и их соответствующими державами-основательницами сегодня существуют гораздо более тесные и прочные отношения, чем во время их основания. Вырваться из этих взаимных обязательств, даже если бы и хотели этого, сегодня едва ли уже возможно.
Во многих кругах Федеративной Республики всё ещё поддерживается иллюзия, что советское предложение, такое же как в 1952 году, если бы оно сейчас было сделано ещё раз, нашло бы совсем иной отклик, чем тогда, что сегодня оно было бы принято с распростёртыми объятиями. Это не так. Возможно, что нейтралитет для самих немцев был бы более приемлемым, поскольку объединённая Германия сегодня, иначе, чем тогда, снова была бы воспринимаемой серьёзно экономической силой. Однако тем менее могли бы с этим примириться обе сверхдержавы и их союзнические системы. И если рассмотреть этот вопрос пристально, то тогда воссоединение и для обоих германских государств больше не выходит на повестку дня — не по причинам настроения, а по сильным политическим причинам.
Соединение обоих германских государств с обеими большими системами союзов — которые обладают гораздо большим весом, чем европейские союзы времен Бисмарка, поскольку они не только имеют прочные военные организации, но и, как почти что можно выразиться, представляют великие империи — это соединение с течением времени стало всё более тесным, и тем самым перспектива восстановления — или основания заново — общегерманского государства, нового Германского Рейха, в конце концов исчезла.
Но рассмотрим вопрос ещё и с другой точки зрения, а именно с европейской. Иногда речь идёт о том, что раскол Германии совпадает с расколом Европы, что повсюду в Европе снова проявляются национальные устремления к независимости — как на Востоке, так и на Западе — и что «европеизация Европы» в среднесрочной перспективе может и должна привести к объединению Германии.
Однако если мы посмотрим, как интересы европейских соседей обоих нынешних германских государств соотносятся с этим ожидаемым многими немцами воссоединением, то тогда встретимся с ошеломляющим фактом: ни на Западе, ни на Востоке нет ни одного европейского государства, которое такого воссоединения желает или же всего лишь могло бы его охотно принять.
У всех европейских государств с прежним Германским Рейхом был плохой, а многократно и ужасный опыт взаимоотношений. И особенно в обоих самых важных соседних государствах, во Франции и в Польше, сразу же зазвенели бы все тревожные колокола, если бы между ними снова образовался новый сильный 80-миллионный сосед. То, о чём в 1984 году проболтался министр иностранных дел Италии Андреотти, добрый друг Федеративной Республики («Существуют два германских государства, и два и должно оставаться»), очень точно отражает внутренние установки всех европейских соседей Германии.