Аштия и Ниршав ждали там, где могли быть уверены в своей безопасности даже в случае «прилива», и на меня, видимо, слегка встрёпанного, выскочившего из области высокого магического напряжения с таким видом, словно за мной гнался табун монстров, посмотрели с испугом.
— Эй, ты как? — воскликнула, подходя, женщина. — Как себя ощущаешь?
— Я… Нормально вроде. Отходняк должен начаться?
— Не знаю. На твоём месте я бы порцию дезактивационного лекарства глотнула. Не помешает. Что там вообще?
— Не знаю. То ли город, то ли что-то другое. Я был в том здании, которое смотрит на ворота. В главном.
— И что там? — перебил Ниршав. Он — чувствовалось — сгорает от любопытства.
— Это словами не опишешь. Там такое… Всё такое необычное…
— Чёрт! Чёрт! Почему божественная сила не сподобила меня родиться «чистым»?! — взвыл офицер. — Плевать на магические навыки — но я мог бы теперь увидеть то, что никто до сей поры не видел!
— Это храм? Дворец? Резиденция какой-нибудь шишки? — спокойно и очень настойчиво расспрашивала Аштия.
— Не представляю. Не видел ни алтарей, ни каких-нибудь богослужебных предметов, ни книг…
— Серт, демоны не признают богов. Они поклоняются только силе и магии, как одному из проявлений власти. Их храмы — это места, где концентрируется магическая энергия. И там не совершается никаких обрядов, кроме тех, которые связаны с умножением и стабилизацией этой мощи. Они там самим себе служат.
— Тогда почему ты называешь эти места храмами? Разве храмы — это не место, где почитают высшие силы?
— Да. А ещё просят у них что-то нужное для себя и улаживают свои проблемы. Обитатели демонических миров именно это и делают в своих храмах. И первое, и второе, и третье. По-своему.
— Я бы сказал, в твоей трактовке храмы ничем не отличаются от административных государственных учреждений.
— У демонов нет государственности как таковой. Со своими прошениями и за судом они обращаются к сильнейшему, тому, кто силой подчинил их себе. Закон — это воля сильнейшего, Серт. Здесь это так.
— Кхм… Как знакомо.
— Ты сейчас пытаешься примерить описанную ситуацию к случаям злоупотребления в своей стране, но ты и понятия не имеешь, что это такое, когда представляет собой не злоупотребление, а норму. И единственную реальную власть.
Я посмотрел на собеседницу задумчиво.
— Пожалуй, представляю. И начинаю сомневаться, человек ли я.
Она явно не поняла, но задавать вопросы не стала — этой женщине была свойственна природная тактичность. Тактичность с поправкой на имперские традиции и неписаные правила поведения, конечно.
Мы вернулись на нашу более или менее оборудованную стоянку, где меня напоили остывшим отваром их моховых росточков (на вкус, как кисель с останками давно почивших в бозе замороженных ягод из морозилки, но всё-таки лучше, чем простая вода), заставили принять половинную дозу дезактиватора и уложили отдыхать. Проснулся я лишь поздно ночью, с ощущением, что меня неоднократно побили во сне, с огромным трудом проглотил свою порцию супа и рухнул обратно. Из состояния отравленности фоном выходить было трудно — тут не было под рукой хорошего мага, который оказал бы помощь. Лишь микстура, отчасти смягчившая муки.